– А это не наше с тобой дело, Руслик, – со вздохом ответил Ушаков. – Это девчоночье. Мы тут с тобой не властны.

На этой далеко не оптимистической ноте Руслан расстался со своим лучшим другом, который спешил то ли на очередную репетицию, то ли на свидание с Вероникой Уткиной, и отправился домой.

В квартире Шмаевских неожиданно оказался отец. Он торопливо собирал вещи в дорожную сумку. На диване были разложены документы с синими печатями и бумаги, испещренные колонками цифр.

– Что, опять в командировку? – спросил его Руслан.

Иван Сергеевич молча кивнул, продолжая укладывать вещи.

– Опять надолго?

– Нет, ко Дню влюбленных обязательно вернусь! – весело ответил отец.

– Все прямо с ума посходили с этим днем! – заметил ему Руслан. – Тебе-то что за дело до него?

Иван Сергеевич бросил в сумку электробритву, которую держал в руках, сгреб в одну пачку документы, сел на диван и показал сыну на место в кресле. Когда Руслан уселся напротив него, отец смущенно сказал:

– Понимаешь, сын… Ты уже достаточно взрослый, и мне кажется, что можешь меня понять…

– Слушай, пап, – скривился Руслан, – а нельзя без душераздирающих вступлений?

Иван Сергеевич как-то беспомощно улыбнулся, потер пальцами переносицу и ответил:

– Можно, конечно… Дело в том, что мне вдруг понравилась одна женщина… хотя, с другой стороны, вовсе и не вдруг… Я долго к ней приглядывался… – Он вскинул на сына несчастные глаза и спросил: – Ты осуждаешь, да?

Руслан задумался. Осуждает ли он? Как он может осуждать отца, который уже почти пять лет разрывается между службой и домом, пытаясь и денег заработать, и какой-никакой уют в доме создать? Маму уже все равно не вернешь. Как там говорится, живым – живое?

– Но ты же не забыл маму? – все-таки спросил он.

– Разве можно забыть нашу маму? – вопросом на вопрос ответил Иван Сергеевич.

– Ее фотография всегда будет висеть в большой комнате?

– Разумеется, сынок.

– А вдруг той женщине… не понравится?

– Если ей не понравится, это будет означать, что я в ней ошибся. Но мне кажется, что не ошибся. Я хочу приехать ко Дню влюбленных и пригласить ее к нам в дом на праздничный ужин. Как ты на это смотришь?

Руслан сжался в комок. Он не знал, как на это смотреть. Он, конечно, понимал, что его отец, достаточно видный мужчина, наверняка когда-нибудь женится во второй раз. Он даже готовил себя к этому, но почему-то все-таки оказался не готов. А вдруг отцовская знакомая ему не понравится? Вдруг она его, Руслана, возненавидит? Сколько известно историй о злобных мачехах!

– Да нормально смотрю, – вздохнув, ответил он. – Только у нас как раз в этот день в школе концерт для родителей. Все готовятся, как сумасшедшие!

– И ты участвуешь?

– Нет… не участвую…

– Почему? – удивился Иван Сергеевич.

– Не знаю, папа. Почему-то нет настроения, – честно ответил Руслан. – Но Мишка Ушаков чуть ли не в трех сценах из «Евгения Онегина» занят. Ты бы только его видел! Изо всех сил косит под «денди лондонского»! Это с его-то русской внешностью! Собирается, между прочим, из дуэльных пистолетов палить! Может, придешь посмотреть, а потом уж – и на свой ужин?

– И во сколько же ваш концерт?

– В шесть тридцать, чтобы родители успели с работы.

– Ну что ж? Можно сначала и на концерт. А если я с этой женщиной приду? Не страшно? – И Иван Сергеевич опять посмотрел на сына виновато и смущенно.

«Неужели я могу что-то ему запретить? Так он меня и послушает!» – подумал Руслан, но сказал другое:

– Приходи с ней. Так и быть. Мне тоже к ней присмотреться надо. А то вдруг ты в ней чего-нибудь ужасного не замечаешь! Знаю я этих влюбленных!

Иван Сергеевич рассмеялся, аккуратно уложил документы в прозрачную папочку, засунул ее в сумку, дал сыну последние указания и пошел одеваться в коридор. Открыв дверь, он остановился на пороге квартиры, погрозил сыну пальцем, как маленькому, и сказал:

– Гляди, чтобы дверь еще раз «случайно» не захлопнулась! Я приехать на помощь уже не смогу!

Руслан вздрогнул, но кивнул довольно бойко, и отец ничего подозрительного в его поведении не заметил. Он прощально махнул рукой и исчез за дверью. Руслан погрустнел. Они с отцом жили настоящими друзьями, и он не любил оставаться дома один. Наваливалась какая-то тоска и печальные воспоминания. Он прошел в большую комнату и остановился перед черно-белым фотопортретом матери. На нем она была совсем юной и очень красивой: с удлиненными восточными глазами и пушистыми густыми волосами, волнами набегающими на щеки. Руслану было около десяти, когда мама умерла. Уже не младенец. Он ее хорошо помнил, и это было одним из самых светлых воспоминаний его четырнадцатилетней жизни. Теперь отец хочет заменить маму другой женщиной. Или не заменить, а… Руслан не знал, как это правильнее назвать. Ему было от этого как-то горько и неуютно, но он знал, что мешать отцу устраивать личную жизнь не станет.

Отойдя от портрета, он включил телевизор и сел перед ним в кресло. На экране пытался острить и дурачиться один из диджеев MTV, но Руслан скоро поймал себя на том, что не слушает его, а опять думает о Кате. И чего он отказался от Михиной помощи? Может, все-таки позвонить и попросить о содействии? Но тогда Катя Прокофьева может подумать, что он, Руслан, какой-нибудь беспомощный и жалкий! Нет! В таких делах посредников быть не должно!

– В общем, так, Прокофьева! Мы требуем, чтобы четырнадцатого февраля тебя в школе не было! – заявила Ира Ракитина, сверкая потемневшими от ненависти голубыми глазами.

Девчонки, которые ее окружали, дружно закивали. Катя поискала среди них Бэт и Ник. Вероника почему-то отсутствовала, а Бэт, то есть Таня Бетаева, с каменным лицом смотрела мимо нее.

– Ты, Танька, такого же мнения? – на всякий случай спросила ее Катя.

– Естественно, – так и не взглянув на подругу, процедила Бетаева. – Ты же все равно ни в чем не участвуешь, а любовь вообще презираешь. Зачем тебе День влюбленных? В прошлом году ты сама с него сбежала!

– Ясно, – сказала Катя и повернулась опять к Ракитиной. – Если бы вы ко мне не прицепились, то я, возможно, и в этот раз не пришла бы, потому что мне противно смотреть на ваши праздничные ужимки в честь какого-то монаха Валентина! Теперь из принципа приду! А на ваши требования мне наплевать! Вы ничего мне запретить не можете! Кто вы такие, чтобы мне что-то запрещать?

– Мы – коллектив, – опять очень гордо ответила за всех Ракитина.

– Это вы-то коллектив? – усмехнулась Катя. – А как же парни? Нужно и их мнение спросить!

– Да кому ты нужна! – зло улыбнулась Ира и перекинула свои отливающие золотом волосы на грудь, чтобы невзрачная Прокофьева чувствовала, с кем разговаривает. – Они даже и не заметят твоего отсутствия!