Все русские согласились. Я промолчала. И мы в отвратительном настроении двинулись назад к дому.

Там встретили веселого Васю с еще более веселой Глорией, которую он то и дело хлопал по заднице и щипал за бока. Девица визжала от удовольствия. Может, Васе следует на американок переключиться? Там же не все феминистки, есть и жаждущие мужского внимания, но не получающие его, потому что мужики запуганы и боятся исков за сексуальные домогательства. В России же многие женщины, не имея таких домогательств, начинают сомневаться в своей привлекательности. В Англии это проявляется не так ярко. Хотя мы все-таки скорее склоняемся к американскому варианту.

Глории явно нравилось мужское внимание, тем более старшего мужчины. Варвара Ивановна в ужасе смотрела на вновь прибывшую. Я поняла, что ее смутило. Глория была одета в летние брючки с сильно заниженной талией, из-под которых при наклонах и усаживании вылезали трусики-стринги черного цвета. Из проколотого пупка свисала цепочка, болтавшаяся по животу взад и вперед. Топ был готов разорваться на пышной груди.

– Ты где нашел эту шалаву? – наконец спросила Варвара Ивановна у Васи. – Неужели никого поприличнее выбрать не мог? Ты же красивый мужик, Вася! Эх, была бы я помоложе…

– Ну хоть кто-то оценил! – Вася торжествующе посмотрел на нас с Анькой и Клавдию Степановну, потом обратился к бабке-огороднице. – Кстати, вы не подскажете, где тут приличных взять?

Варвара Ивановна повернулась к нам.

– Нет, эти исключаются, – быстро сказал Вася. – Вы еще здесь баб видели?

– Слышала, – объявила огородница. – Только говорили не по-нашему. И не по-немецки. Я немецкий на слух определяю со времен войны.

– Когда вы их слышали? – встрепенулся Кирилл. Роман Разночинный тоже подался вперед.

– Сегодня, когда ты, Ромка, деру дал. – Ответила бабка.

Певец явно смутился.

– Так, давайте поподробнее, – попросила Клавдия Степановна. – А ты, Роман, не смущайся. Любой человек деру дал бы при взрыве. Чувство страха есть у всех, и все мы дорожим собственной жизнью. То есть, как я поняла, ты сделал ноги после взрыва и вернулся только спустя какое-то время. Так?

Разночинный кивнул. Мы все посмотрели на бабку-огородницу.

Та, по ее словам, тоже рванула в кусты и там засела. А пока сидела и соображала, что делать дальше, мимо прошли какие-то мужики с бабами. Баб было две. Судя по голосам – молодые.

– Вы их видели? – уточнила я.

– Нет, я решила, что лучше не высовываться.

– И что было дальше? – не отставала Клавдия Степановна.

– Они прошли мимо – и куда-то делись. Я не знаю, куда.

– Это пропавшие подруги Глории, – объявил Вася и сообщил ей на английском, что с ее подружками все в порядке. Они нашли каких-то мужиков, или мужики их нашли, что более вероятно, и прекрасно проводят время.

Судя по виду Глории, влюбленно смотревшей на Васю, ей в эти минуты было плевать на подружек.

– А ведь за девками должны приехать к наступлению темноты, – напомнила Клавдия Степановна. – И если их не окажется на месте, то мужики с папиной яхты будут прочесывать остров. Нам это надо? Они ведь могут быть вооружены и начнут стрелять, а потом вопросы задавать.

– Я не собираюсь возвращать Глорию, – объявил Вася. – Тем более что яхта не ее отцу принадлежит.

Анька предложила мне с ней вместе снова пройтись к скале, встретить там людей, которые приедут за девушками, и объяснить, что Глория гостит у нас, а где две другие, мы не знаем.

– Сходим, – согласилась я и предложила всем пока немного поспать. Так сказать, устроить сиесту.

– Хорошая мысль, – обрадовался Вася и увлек Глорию в свою комнату.

Анька спать не хотела, они с Кириллом решили попить чаю. Клавдия Степановна прихватила Варвару Ивановну, и они отправились к себе. Клавдия сказала, чтобы я обязательно взяла ее с собой на встречу с американцами. Роман Разночинный с бутылкой рома и гитарой устроился под пальмой и объявил, что будет писать новую песню о погибших героях. У него появился такой настрой. Китайца видно не было. Вероятно, обретался на кухне.

Я поднялась в нашу комнату, убрала пару пленочных кассет и карт памяти в тайник в сумке, не обнаруженный во время обыска. К сожалению, я не могла просмотреть найденные карты – у меня был совсем другой фотоаппарат, и этот стандарт под него не подходил. Картридер у меня дома рассчитан на пять различных видов карт, так что велика вероятность, что я просмотрю отснятое Ричардом. А если мой картридер не подойдет, то у нас в редакции имеются всякие, рассчитанные на все виды карт памяти.

Но нельзя было складывать все яйца в одну корзину, и оставшиеся пленки и карты памяти я решила спрятать в своем главном тайнике, который соорудила в первый день пребывания на острове.

Я выбралась из окна первого этажа, выходившего на противоположную от бассейна сторону. Народ, не отправившийся спать, здесь меня заметить не мог. А разошедшиеся по комнатам, как я подозревала, наблюдать за окрестностями не будут.

Пригибаясь в высокой траве, я рванула в заросли и вскоре добралась до своего тайника. Я сделала его на дереве, спрятав контейнер в огромном дупле. Мне просто повезло наткнуться на него ночью, когда все спали после долгого перелета. Сверху я закидала свое сокровище сухими листьями и веточками, которые подняла с земли.

Сейчас я разгребла листья, достала контейнер, бросила в него оставшиеся кассеты с пленками и карты памяти и вытащила спутниковый телефон, позволявший связаться с любой точкой земного шара.

Мне требовался мой шеф в Лондоне.

Чтобы точно с ним связаться, я позвонила на сотовый. Он ответил сразу же, выслушал мой быстрый отчет, а потом огорошил новостями.

Среди нас находится русский журналист, который регулярно передает сообщения в одну из общероссийских газет. Они также появляются в Интернете. Олигархи связывались с моим шефом в Лондоне и попытались выяснить этот вопрос.

– А мои статьи? – уточнила я.

Все доходило с разницей в один день, как организаторы и обещали. И это были именно мои статьи, отпечатанные на старой пишущей машинке. Мы с шефом договорились о кодовых словах – поэтому он с ходу определил, что послания от меня, непеределанные, неотредактированные.

Но кто-то еще передавал информацию в Россию – и в тех статьях все представлялось под несколько другим углом. Везде стояла подпись «Островитянин». Устроители игры были страшно недовольны, но остановить поток сведений не могли.

– Бонни, постарайся выяснить, кто это, – попросил шеф. – И помни: тебе самой ничто не угрожает.

Я была в этом не уверена…

Я убрала телефон в контейнер и перепрятала его в другое место. Сигнал могли засечь – мы разговаривали достаточно долго. Так пусть попробуют найти аппарат!

Я вернулась тем же путем и улеглась в своей комнате на матрас, глядя в потолок и обдумывая ситуацию.