На сей раз он привез своей любимой клиентке роскошный альбом в бархатном переплете. Альбом содержал пятнадцать самых редких растений королевства, тщательно засушенных и приклеенных к страницам. Рядом имелись прориси тех же растений и пояснительные подписи. Вещь исключительно дорогая. Госпожа Эмеше пришла в восторг и щедро наградила торговца, так что он, распродав попутно кинжалы, чаши с лихими надписями и два десятка пряжек, уходил из замка страшно довольный.

Ингалора догнала его уже на дороге.

Заметив бегущую девушку, торговец, правивший небольшой повозкой, натянул поводья. Флегматичная лошадка остановилась и сразу потянулась губами к пыльному пучку травы. Эвремар с удовольствием смотрел на Ингалору: она бежала легко и красиво, ее распущенные желтые волосы развевались как флаг, напоенный солнцем.

– Добро пожаловать, – сказал ей Эвремар, когда Ингалора, ничуть не запыхавшись, подлетела к телеге и схватилась обеими руками за бортик. – Чем могу служить, красавица?

– Вы торговец? – заговорила она, быстро водя из стороны в сторону диковатыми глазами.

– Этому ремеслу я отдал большую часть моей никчемной жизни, – степенно согласился Эвремар.

Девушка стремительно сдвинула брови.

– Отчего же ваша жизнь никчемна?

– Просто так говорится… На самом деле я нахожу ее весьма содержательной.

Он с усмешкой глазел на нее. Такая вряд ли что-нибудь купит, но деньги у нее водятся, это точно. Обычно девушки подобного рода просили Эвремара выполнить сугубо личное и страшно тайное поручение. Скрытно передать письмо или навести справки о каком-нибудь человеке. И поскольку платили они щедро, Эвремар никогда им не отказывал.

Ингалора облизала губы, отбросила со лба волосы. Пробежала пальцами по бортику телеги так, словно пыталась играть на невидимых клавикордах.

– А куда вы направляетесь? – спросила она.

– Как получится, – отозвался торговец уклончиво.

Не следовало сразу называть место назначения. Если девице, скажем, потребуется, чтобы он сделал для нее кое-что в Мизене, нужно дать понять ей, что его незамедлительно ожидают совсем в другом месте. Тогда она заплатит за Мизену дороже.

Но с Ингалорой этот номер не прошел.

– Нет уж, не «как получится», а просто говорите, куда едете! – рассердилась она. – Знаю я вашего брата, я ведь и сама такая. Никогда правды не скажу, а буду плясать вокруг да около. Отменный способ набить себе цену.

– Голубушка, я отправлюсь туда, куда ты захочешь, – сдался торговец. – И в зависимости от того, сколько ты заплатишь, – скоро или погодя.

– И почем же ваши услуги? – спросила она жадно. И тотчас предупредила: – Если я услышу, что они бесценны, то…

Эвремар махнул рукой и засмеялся:

– Они-то как раз все оценены, и не по одному разу.

Ингалора тоже засмеялась, только неискренне, и вытащила сложенное в несколько раз маленькое письмо.

– Это адресовано господину Адобекку, королевскому конюшему, – сказала она. – Его дом в столице, недалеко от дворца. Спросите, вам покажут. Он великий интриган, бывший любовник королевы и вообще… богат. Он щедро наградит вас, и за скорость, и за участие. Ну и за молчание, конечно, тоже.

– А, – уронил торговец, напустив на себя суровость. – А ты-то сама что, ничего мне не заплатишь?

– У меня почти ничего нет, – ответила Ингалора. – Герцог, прямо скажем, скуповат, а госпожа Эмеше осыпает меня подарками, но не деньгами. – Она стянула колечко с пальца, вручила торговцу. – Разве что вот это. Неплохое.

– Милая безделушка, – согласился торговец, опуская вещицу в кошель.

– Адобекк заплатит гораздо больше, – заверила Ингалора. – Только молчок, хорошо? Иначе будет беда для всех: и для Адобекка, и для меня, да и для вас, пожалуй, тоже.

– Интриги? – Торговец подмигнул ей. – Ладно, красавица, сделаем. Ничего не знаю, ничего не желаю знать, послание передам и обо всем забуду. Поцелуешь старика на прощание?

– Вы не старик, хоть и противный, – сказала Ингалора, охотно подставляя ему губы.

Эвремар шевельнул поводьями. Лошадка поспешно оборвала последние травинки и зашагала по дороге. Скоро телега скрылась за поворотом, а Ингалора, снова бегом, возвратилась в замок.

У нее было назначено свидание с белобрысым солдатом. Помимо всего прочего, он нравился Ингалоре тем, что смешил ее: иногда они не столько занимались любовью, сколько лежали обнявшись и хохотали – а над чем, она и сама не могла бы сказать.

Софир назвал бы это «переизбытком жизненных сил». Подобные определения он изрекал с видом глубочайшего отвращения, поскольку считал, что артист обязан жить в состоянии постоянного морального упадка и разложения.

«Иначе не получится искусства, – пояснял он. – Искусство требует внутренней трагедии, а таковое невозможно при наличии здоровой натуры. Пора бы тебе обзавестись каким-нибудь извращением, Ингалора, не то на тебя смотреть, уж извини, отвратительно».

Ингалора пересказывала эти речи своему простецкому любовнику, и они смеялись над ними без удержу…

* * *

Эвремар услышал за спиной стук копыт и понял, что его нагоняют несколько всадников. Он не сделал ни малейшей попытки уйти от погони – это было бы попросту бессмысленно и к тому же вызвало бы лишние подозрения. Нет, он натянул поводья, остановился и подождал, пока маленький отряд поравняется с его телегой.

Грабителей Эвремар не боялся. Здесь, на территории королевства, подобные случаи были весьма редки. Да и поживиться у Эвремара особенно нечем – во всяком случае, так его облезлая телега выглядела со стороны.

Лошадка – пожилая, пожившая; с первого же взгляда становилось очевидно, что это животное предпочитает передвигаться размеренным шагом. Телега хороша разве что для перевозки хвороста, навес над ней многократно зашит и заштопан. И сам возница – немолодой, с обширной загорелой лысиной, с грубыми руками.

Требовалось знать Эвремара в лицо, чтобы догадаться о том, что он возвращается к себе домой, в Даркону, с неплохими деньгами.

А на землях Вейенто грабителей вообще не бывало никогда. Герцог очень строго следил за порядком в своих владениях. Это была еще одна причина его популярности в народе, и его сиятельство тщательно заботился о том, чтобы ничто не вредило его репутации.

Поэтому Эвремар чувствовал себя совершенно спокойно, когда пятеро всадников окружили телегу. Их предводитель, рослая женщина с суровым лицом, остановилась прямо перед торговцем.

– Вы Эвремар? – спросила она резким тоном.

Ее конь поднялся на дыбы, заржал и опустился перед самым носом у лошадки торговца. Кроткая лошадь несколько раз моргнула, но в целом эта великолепная жеребячья демонстрация не произвела на старушку ни малейшего впечатления.