Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, нам тут нечего делать. До Дома Света всего ничего: вокруг деревни да за холм — пойдём сразу туда.
...ждёт ли нас там хоть кто-то?..
Это случилось, когда мы уже оставили деревню за спиной. Я не сразу понял, что происходит. Сонную муть в голове вполне объясняли бессонные ночи и долгий, изматывающий путь. Итан постоянно тёр глаза, а Мари задремала на плече Чокчока. Джун вдруг споткнулась, упала и осталась лежать.
— Джун? Джун!
Мы бросились к девочке. Я заметил, что она чуть шевельнула рукой, и чуть не задохнулся от облегчения: живая! А потом земля вылетела у меня из-под ног. Меня взметнуло в воздух и швырнуло на дерево. На мгновенье в глазах потемнело, я ощутил, как горячей волной струится кровь по левому виску, а затылок и спина, казалось, треснули, и каждая трещина наполнилась пульсирующей болью.
Итан лежал метрах в пяти от меня. А на у него на спине сидела мерзкая сгорбленная тварь, покрытая чёрной топорщащейся шерстью. Она схватила его за плечо и теперь собиралась впиться зубами ему в шею. Я приподнялся, выдернул нож и метнул. Мир закружился, поплыл, а я рухнул на палую листву, чувствуя тошноту. Но я успел увидеть, как лезвие вошло ей точно в голову, заставив отскочить от брата. От твари повалил сизый дым, и она, я надеюсь, сдохла.
Я повернул голову и заметил Чокчока. Он стоял, задрав голову, и смотрел в морду возвышающегося над ним чудовища. Из оскаленной пасти капала слюна, а десятки глазок словно хотели прожечь Чокчока насквозь. Он стоял между чудищем и девочками, лежащими на траве. Амулет на его груди светился, но лишь на треть.
Вокруг чудовища канатами вились то ли хвосты, то ли щупальца. Видимо, ими оно и раскидало нас с братом.
Хотелось закрыть глаза и потерять сознание. Я ведь сделал всё, что мог. Какой из меня теперь боец? Разбитая голова болит и кружится, я толком не спал и досыта не ел несколько дней. Подняться сейчас выше моих сил. Невозможно.
Чудище заклекотало, распахнув мерзкую пасть, и нацелилось на Чокчока.
— Поди прочь! — крикнул он. — Не трожь детей, уродина!
Я ухватился за ствол и медленно встал. Оглянулся на брата. Он всё ещё лежал неподвижно, но дышал, и никто не собирался есть его прямо сейчас.
Надо идти. Скорее.
Тварь заревела — и щупальца-хвосты опутали Чокчока и взметнули вверх, выше деревьев, почти к облакам. Я кинулся к монстру, на ходу сдёргивая амулет и ломая его.
Тварь обрушила Чокчока наземь. Я резко свистнул и прыгнул навстречу повернувшейся ко мне морде. И вбил сломанный амулет ей в пасть. Грянул взрыв, белой вспышкой ослепив и оглушив меня. А потом нахлынула тьма.
Сначала вернулся слух. Тихонько всхлипывала плакса Мари. Джун шёпотом спрашивала, всё ли будет в порядке с дядей Чокчоком и дядей Марком.
Кажется, я застонал. Моей щеки коснулась рука брата, и его встревоженный голос спросил:
— Ты живой?
Я просипел "наверное".
— Дядя Марк! — загомонили девчонки.
Наконец удалось разлепить глаза. Голубоватое свечение означало, что брат лечит меня магией. Ему, как и маме, неплохо удавалось целительство. Но оно отнимало столько сил, что каждый раз после акта магического лечения целитель сам напоминал тяжелобольного.
— Как... Чокчок? — прошептал я.
— Умер, — бросил брат. — На двоих меня не хватило.
Я попытался сесть, и у меня, что удивительно, получилось. Огляделся. От монстра осталось лишь несколько ошмётков на ближайшем дереве. Девочки обнявшись сидели в трёх шагах от меня, а с другой стороны, за Итаном, лежало тело Чокчока.
Те, кто должен защищать, никогда не справляются. И те, кого положено защищать, умирают, как герои.
(Ты тоже не сумел. Как и родители)
Я отвернулся, не в силах смотреть в его сторону.
— Он мой амулет израсходовал. И без толку, — вздохнул Итан.
Я медленно перевёл взгляд на него. Он побледнел и осунулся: лечение не прошло даром. Видимо, он уже плохо понимает, что говорит.
— Твой кинжал я подобрал, — продолжил он. — Вернул на место. Кто-то хотел мной закусить?
Он попробовал улыбнуться, но зря. Тёмные круги под глазами и мутный взгляд делали его похожим на ожившего мертвеца, и оскал вместо улыбки выглядел уместно, но страшно.
— Надо идти, — сказал я, поднимаясь. — До Дома Света рукой подать.
(Всё, что осталось, идти к Дому. Будто это что-то меняет).
Мысли путались, двоились: видно, сильно меня приложило об тот ствол.
— А дядя? — всхлипнула Мари.
Джун посмотрела на неё не по-детски строго и серьёзно:
— Он умер, разве не видишь?
Я сказал:
— Он бы хотел, чтоб мы быстро ушли отсюда.
(Пустые слова).
Я подошёл к Чокчоку и мысленно простился с ним, пообещав присмотреть за девочками.
Прости, Чокчок. Я ведь даже не помню твоего настоящего имени. Но я буду помнить настоящего тебя.
И мы побрели к Дому Света.
Не прошли мы и трехсот метров, как нам навстречу вышли люди в белых одеяниях. Четверо мужчин и две женщины. Их амулеты светились в полную силу, а в руках были рунные мечи и кинжалы.
— Надо же, и правда к нам гости! — воскликнул высокий бородатый мужчина, немного похожий на отца. — Мы вас проводим! Кто-то ещё остался в лесу?
Я покачал головой, обнимая прижавшихся девочек. Итан без сил опустился на землю, и бородачу пришлось нести его на руках. Мари взяла на руки одна из женщин, а Джун замотала головой, когда ей предложили то же самое, и упрямо шла, цепляясь за мой пояс. Я не возражал.
Дом Света выстоял. Я смотрел на его стены и надеялся, что кто-то из Воинов Света тоже уцелел и добрался туда.
(Мама? Отец?)
Знал, что это глупые надежды, но не мог отогнать их.
Когда нас подлечили, отмыли, переодели и накормили, Итан и девочки уснули. Мари заснула прямо за столом, опустив кудрявую голову на скатерть. Джун задремала, добравшись до диванчика в комнате, которую отвели девочкам. Итан свернулся в кресле, пока я укладывал Мари, и тут же засопел.
Мне же ещё за обедом дали бокал с бодрящим зельем: трудно не узнать его аромат, в котором переплетаются запахи апельсина, грозы и можжевеловых щепок. Значит, меня ждёт серьёзный безотлагательный разговор.
Едва брат заснул, я вышел в коридор, где меня встретил