Причина игривого состояния Жеральдины Германовны стала понятна, когда дама подошла к столику. Адвокатесса была сильно навеселе.

Кемаль встал, отодвинул стул. Жеральдина рывком задрала подол сзади и застыла в ожидании, когда кавалер задвинет стул обратно. Бедный Кемаль пережил настоящий шок.

Не дождавшись его помощи, адвокатесса сама подтянула стул, опустила на плетеное сиденье рыхлый, едва прикрытый трусиками зад, расправила, заведя руки за спину, складки юбки и пояснила:

– Чтоб не помялась. Мы прямо отсюда едем с Ахмедиком в ночной клуб. Итак, приступим к делу. Деньги у вас с собой? Если вы дума…

– С собой, – жестко оборвала ее Настя. – Но прежде мы хотели бы услышать, как вы намереваетесь строить защиту.

Лямурская состроила капризную гримасу и устало протянула:

– Милочка, я уже говорила вашей подруге…

– Я вам не «милочка», госпожа Лямурская! Меня зовут Анастасия Александровна Тищенко. Это первое. И второе: платить деньги за кота в мешке мы не намерены.

– Вы с такой иронией, я бы даже сказала, ехидством произнесли мою фамилию. А между тем, это очень достойная фамилия, и я остаюсь ей верна, хотя дважды выходила замуж и могла поменять. Мой второй муж был Твердохлебов. Жеральдина Твердохлебова… как это звучит! Сколько в этом великого, потаенного смысла! Ведь правосудие – это хлеб любого цивилизованного государства, а твердость при его исполнении нужна, как воздух, как глоток воды изнемогающему от жажды путнику…

– Очень занимательно. – Настя смотрела на Лямурскую со смесью жалости и брезгливости. – Но о вашей генеалогии предлагаю поговорить потом.

– Хорошо, – обиженно поджала губы Лямурская. – Снять обвинение с вашей подруги не получится и не мечтайте. Следует делать акцент на смягчающие обстоятельства.

– Какие? – уточнила Тищенко.

– Любовь. – Лямурская мечтательно закатила глаза. – Этот мальчик-турок, с которым у вашей Дроновой роман, все отрицает: и то, что передавал ей деньги, и то, что героин она везла ему. Говорит, что абсолютно не в курсе. И, знаете, я склонна ему верить. Скорее всего, ваша подруга просто решила отблагодарить своего возлюбленного за романтическое путешествие, которое он ей устроил. В Стамбуле к ней подошел незнакомый мужчина и предложил поработать наркокурьером, пообещав хорошие деньги. Вы сами говорили, что Дронова – человек небогатый, а ей так хотелось сделать подарок любимому… – Голос мадам Лямурской дрогнул, глаза увлажнились.

– «Когда вы говорите, такое впечатление, что вы бредите», – еле слышно пробормотал Кемаль, вставая из-за стола.

«Опять кино цитирует, – отметила про себя Тищенко. – Кажется, это из “Ивана Васильевича”».

– Настя, можно тебя на пару слов? – Кемаль стоял сзади, приготовившись отодвинуть стул, на котором сидела Анастасия.

– Если вы не возражаете, я тоже воспользуюсь этим тайм-аутом, – заявила Жеральдина и, колыхнув в воздухе пышной юбкой, затрусила к выходу.

– В таком случае мы можем остаться, – сказал Кемаль, провожая взглядом отчаянно вихляющую бедрами адвокатессу. Та, миновав стеклянные двери, бросилась к затянутому в узкие джинсы молодому хлыщу, который сидел на парапете. – А это еще кто?

Подруги посмотрели туда, куда указывал Кемаль.

– А-а, наверное, это тот самый парень, который привозил ее на нашу первую встречу, – сказала Марина. – Мадам Лямурская воздушные поцелуи ему посылала. Бойфренд…

– Альфонс грязный, – мрачно пробурчал Кемаль. – Не удивлюсь, если он и Мустафу хорошо знает, и версию про желание русской девушки отблагодарить турецкого друга за любовь тоже он старушке подсказал… Предлагаю вот что, – Кемаль решительно опустил сжатые в кулаки руки на стол. – Сейчас мы с этой тетей расстаемся. Заплатим ей за консультацию. Ладно, за две – она же еще с Мариной встречалась. Поблагодарим за сотрудничество…

– А кто же будет Таньку защищать?! – встревоженно вскричала Марина и даже привстала на стуле.

– Если вы согласитесь, то эту миссию готов взять на себя мой друг. Он работает адвокатом в Стамбуле. У него свое бюро.

– А деньги? Сколько ему нужно будет заплатить?

Кемаль обернулся к задавшей вопрос Марине:

– Пусть вас это не беспокоит. Я сам с ним рассчитаюсь.

– Нет, так не пойдет! – запротестовала Настя.

– Пойдет, пойдет, – ласково пресек ее акцию Кемаль.

Возвращаясь с мини-свидания, Жеральдина светилась радостью и лукавством. Аляповатые серьги задорно раскачивались в такт шагам. На сей раз адвокатесса плюхнулась на стул, не заботясь о подоле, и игриво погрозила Кемалю пальчиком:

– Нехорошо, молодой человек, нехорошо!

– Что именно?

– Быть таким скрягой! Вы надеялись, что я не узнаю, каким состоянием владеет ваш отец? А торгуетесь из-за каких-то пятидесяти тысяч. Право, это даже неприлично! – Лямурская хихикнула и обвела присутствующих победоносным взглядом.

– Больше не будем, – пообещала Анастасия. – Ни торговаться, ни договариваться. Вы свободны.

– Простите… – ошарашенно прохрипела Лямурская. – Что значит… свободна?

– А то и значит, что мы в ваших услугах больше не нуждаемся. – Настя расстегнула сумочку, достала портмоне. – Мы вам должны за две консультации, хотя их, как таковых, не было. Но не станем мелочиться. Плачу по московским ставкам: сто долларов за каждую. Ну и сверху по пятьдесят, ведь вы трудились во время законного отпуска. Итого триста долларов. Вот, получите…

Три стодолларовые бумажки легли кленовым зеленым листом. Но Жеральдина отпрянула, будто кто-то кинул на ее край стола раскаленные угли. Судорожно отдернула лежавшие на скатерти руки, на мгновенье прижала их к груди и тут же спрятала на коленях. Ее маленькое личико скривилось, как от боли, и дрожащими губами она прошептала:

– Это невозможно… Так нельзя… Мы договорились… Вы обещали… И я обещала.

Марина и Кемаль смотрели на адвокатессу с состраданием, Анастасия – холодно. Металлическим голосом, делая паузу после каждого слова, она уточнила:

– Что мы вам обещали?

– Сорок тысяч долларов. Это непорядочно, это подло, это противозаконно наконец! – В голосе адвокатессы зазвучали истерические нотки. – И вы за это ответите!

– Перестаньте ломать комедию, – брезгливо поморщилась Настя. – Берите гонорар и отправляйтесь по своим делам. Вы ведь, кажется, в ночной клуб собирались.

Лямурская вскочила на ноги, затрясла в воздухе сжатыми кулаками, задергала головой:

– Сборище подонков! Ублюдки!

Зрелище было столь омерзительным, что все трое отвели глаза.

Адвокатесса медленно, по-стариковски опустилась на стул и упала лицом в сложенные ковшиком ладони. Раскачиваясь из стороны в сторону, она то ли плакала, то ли мычала проклятья.