Яркая футболка с принтом, узкие джины, модные кроссовки, на голове кепка, в ушах – небольшие серьги колечками. Не так уж молод, как хочет показаться. Возможно, чуть старше ее.

– Я ищу Генриха Карловича, в «Особняке» мне сказали, что он у вас. Я не ошибся адресом?

– Не ошиблись, он в саду, – кивнула женщина. – Позвать или сами найдете?

– Сам найду, только подскажите, в каком направлении искать.

– Они с Анной Ивановной ушли в цветник. Если пойдете прямо по дорожке, а затем за теплицей повернете налево, то найдете их там.

– С Анной Ивановной? – удивился парень.

– Да, это наша новенькая, – пояснила женщина, снова принимаясь вымешивать тесто. Теста было такое количество, словно она собиралась накормить роту.

– Лямур-тужур? – вдруг широко улыбнулся парень, но женщина не разделила его веселья.

Не успела она ответить, как из глубины сада раздался радостный бас Генриха Карловича:

– Анна, скорее, скорее сюда, я не ошибся! Это он, это мой Данечка приехал! Я услышал его голос!

– Данечка? – Женщина отвлеклась от теста и с интересом посмотрела на молодого человека.

– Да, – кивнул тот, – я его сын.

– Данечка, как же ты? Я ведь смотрел новости, ты пропал, ни слуху ни духу! – Задыхаясь, Генрих Карлович торопился навстречу сыну.

Показавшись на дорожке, он остановился, тяжело дыша и смахивая со лба пот, широко улыбнулся, глаза заблестели от слез счастья, он распростер руки и сделал шаг к сыну.

– Данечка…

Договорить он не успел. Покачнулся, сделал неудачную попытку устоять на ногах, хватая руками воздух, а затем рухнул как подкошенный. Таша, наблюдавшая за встречей отца с сыном, успела подскочить к старику и в последний момент схватить его, предотвращая удар головой о мощеную дорожку.

Они закричали одновременно, Анна Ивановна и Данила, бросаясь к мужчине, которого Таша с трудом уложила на землю.

– Генрих!

– Папа!

– «Скорую»! Таша, вызовите немедленно «Скорую»! – Анна Ивановна пришла в себя первой, принялась расстегивать пуговицы на гимнастерке, чтобы послушать сердцебиение.

– У меня нет телефона, – с отчаянием воскликнула Таша, но Даня уже выхватывал из кармана мобильный.

– Черт, сети нет! Как вы тут живете? – заорал он и тут же упал перед отцом на колени. – Папа! Папа, ты чего? Ты меня слышишь?

– Дышит, – воскликнула Анна Ивановна, припадая к бледной груди своего нового друга. Но, кроме слабого дыхания, тот не подавал никаких признаков жизни.

– Я сейчас, я в «Особняк» за помощью. – Подхватив длинную юбку, Таша бросилась вон из сада.

– Папа. – Данила бросил растерянный взгляд на отца, а затем на женщину, уже скрывшуюся за калиткой.

– Что вы стоите? – сердито крикнула Анна Ивановна. – Бегите за ней. В «Особняке» есть телефон и врачи.

– Я на машине, – огрызнулся Даня.

– Она вам не поможет, бегом через овраг, и будете на месте через пять минут, объезжать дольше, – отчеканила Анна Ивановна, не отрывая дрожащей руки от груди Генриха, словно держа тоненькую ниточку жизни и боясь ее выпустить.

Даня и сам не понял, почему послушался эту строгую незнакомку. Наверное, та просто выглядела так, что ослушаться было немыслимо.

– Приглядите за ним! – выкрикнул он бесполезную фразу и приспустил на улицу.

Таша была уже в конце переулка и готовилась повернуть к оврагу. Даня нагнал ее за несколько секунд.

– Кто бегает в платье! – заорал он на незнакомку. Ему требовалось выплеснуть на кого-то злость, боль и ужас. Женщина показалась отличной кандидатурой. Та не ответила, желая сберечь дыхание.

– Почему у вас нет телефона, вы что, в Средневековье живете? – продолжал орать Даня.

Таша ускорилась, стремясь убежать от несправедливых обвинений и хамства. Но Данила не был намерен сдаваться и продолжал кричать ей в спину:

– Почему папа у вас, а не в «Особняке»? Почему вы разрешаете приходить к себе пожилым людям, если даже врача не можете вызвать! Если с моим отцом что-нибудь случится, я с вас три шкуры спущу! – прохрипел он, сбиваясь с дыхания и понимая, что отстает от Таши, но та вдруг резко остановилась. Повернув к Дане пылающее лицо, заорала в ответ:

– Почему дети вообще сдают своих родителей в дом престарелых?

– Потому что я физически не могу быть с ним! – Даня остановился в нескольких сантиметрах от странной женщины.

– Да? Есть дела поважнее? – не выдержав, фыркнула та, глубоко дыша и снова разворачиваясь, чтобы продолжить свой бег. Они пересекли овраг по проторенной тропинке. До особняка оставалось не больше трехсот метров.

– Я путешественник во времени! – крикнул Даня.

– А я – королева Англии, – не оборачиваясь, кинула Таша, вкладывая все свои силы в последний бросок и врываясь в «Особняк» с громким криком: «На помощь!»

* * *

Она плакала уже третий час. Генриха Карловича забрала «Скорая помощь», предварительно диагностировав «инфаркт». Марк был растерян, не знал, что и делать. Дети, словно почувствовав ее настроение, вели себя тихо и улеглись спать пораньше. Старшие взяли на себя заботу о младших и дали Таше возможность прийти в себя. Она зацеловала Катю и Митю и чуть не утопила их в слезах.

Колокол на деревенской церкви, где-то бесконечно далеко от их мира, пробил полночь. Таша устроилась на веранде на толстом одеяле, положив голову на колени Марка. А тот сидел, прислонившись к стене и перебирал ее густые тяжелые волосы.

– Послушай, в этом нет твоей вины, – в стотысячный раз он попытался достучаться до ударившейся в самобичевание Таши.

– Есть! Это все мои дурацкие идеи. Я думала, жизнь ближе к природе и отсутствие всех этих современных технологий, от которых одни беды, поможет. Но это не помогает. Если он умрет, то я себе этого не прощу!

– Послушай, когда именно ему стало плохо?

– Когда появился его сын.

– Сын? А как он появился? – осторожно поинтересовался Марк, с трудом сдерживая нотки триумфа в голосе. Сработало! Он оказался прав!

– Да как все, – всхлипнула Таша, – просто зашел в калитку. Я месила тесто и вначале даже не заметила его. Потом почувствовала взгляд. Увидела незнакомого человека…

– Почему незнакомого? – удивился Марк. – Ты же всех здесь знаешь.

– Я его никогда не видела, он здесь не появлялся все то время, что мы живем! – воскликнула Таша и тут же осеклась, понижая голоса.

– Он что, отца не навещает? – делано возмутился Марк. Насколько ему было известно, Данила был к отцу привязан.

Таша села и глазами, покрасневшими от слез, уставилась на Марка. Тот подтянул затекшие ноги к груди, постарался не морщиться от боли – за несколько часов неподвижного сидения ноги затекли. Таша покачала головой: