Нам известно, что первым чернокожим джазменом, записавшим пластинку, был Кид Ори (это произошло в 1922 году в Лос-Анджелесе) и что Кинг Оливер завоевал Чикаго со своим оркестром (в составе которого был и Джонни Доддс). Возможно, эти факты не покажутся вам достойными внимания. А Ковшик Луи Армстронг, бросив свою угольную тележку, играл с оркестром Фейта Мэрейбла на борту корабля «Дикси Белль» в течение целых пяти лет! Потом его признали величайшим из всех трубачей, когда-либо живших на этом свете! А что Лик Холден? Несмотря на талант и все отпущенные ему возможности, он просто проболтался в тени великого музыканта, когда в течение одного месяца играл с Ковшиком в заштатном ресторанчике Понса в Тендерлойне. Это была его судьба и его выбор, и они носили одно имя. И это было имя Сильвия, неслышно слетавшее с губ Лика всякий раз, когда он подносил к губам корнет; это имя обещало и исполнение желаний, и проклятие, причем и того и другого почти поровну.

Лик в течение почти двух лет играл в том самом второсортном ресторанчике на Бэйзин-стрит, 122; за это время он успел жениться. Однако в документах, фиксирующих события этого периода (журнал регистрации браков городской мэрии и «Голубая книга», содержащая сведения обо всех заведениях Сторивилля), так же трудно разобраться, как воспользоваться картой, не имея компаса. Легче всего было бы предположить, что Лик вскоре прекратил поиски своей светлокожей сестры, поддавшись соблазнам и искушениям Тендерлойна (а перед ними и впрямь невозможно было устоять!). Но такое предположение не имеет ничего общего с истиной. Допустим, дело было так. Раз или два после долгой ночи в «Кабаре мисс Коэл» Кид Ори приходил послушать Лика; резонно будет также предположить, что он предлагал Лику играть в его оркестре. Но Лик был вполне счастлив и тем, что играет в ресторанчике «122», — ведь он все еще надеялся встретить Сильвию и сразу же увезти ее назад в Монмартр.

Разумеется, Лик постоянно наводил справки о своей сестре, расспрашивая о ней всех и каждого, описывая ее внешность всем регулярным посетителям, жившим в Сторивилле. Некоторые из них даже путали имя Лика, называя его Лук[55]— уж больно настойчиво искал он эту таинственную женщину. Другие качали головами и говорили: «Ну что, кроме лишних хлопот и неприятностей, может принести женщина, на поиски которой надо тратить столько сил и времени».

А что насчет женитьбы Лика? Вообще-то нужна целая книга, чтобы поведать людям о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами в Тендерлойне в те времена. После шести месяцев работы в ресторане «122» Лик — как и все джазмены в то время — решил подзаняться сутенерством. Что и говорить, сердце Лика, который все еще оставался негром из джунглей, никак не подходило для того, чтобы безжалостно и строго управлять проститутками, однако он все-таки взялся опекать одну местную девушку по имени Беатрис (для краткости Беа), и когда он, играя в ресторане «122», смотрел с помоста на свою девушку, то всеми фибрами своей души ощущал себя настоящим городским лабухом. Лик, конечно, совершенно не догадывался о том, что Беа с первого же дня их знакомства положила на него глаз и сосредоточилась на том, чтобы заманить его в расставленные ею сети. Лик мог считать себя сутенером, однако кто тут верховодит, было ясно без вопросов.

Беа была типичной молодой сторивилльской проституткой. Ей было примерно девятнадцать лет (на два года больше, чем Лику); у нее была иссиня-черная кожа, отличная фигура и пухлые выпяченные губы, придававшие ей исключительно сексуальный вид. С виду она была очень привлекательной, но по характеру жесткой, словно неразношенный башмак; к тому же у нее был собственный взгляд на мужчин — отчасти высокомерный, отчасти потребительский, — который можно было также назвать и «реалистичным».

Она впервые заприметила Лика в ночном клубе на Пойдрас-стрит, куда он явился в поношенном, лоснящемся на швах пиджаке, когда шел уже второй час ночи и в заведении оставались только свои, сторивилльские. В тот вечер главным развлекательным мероприятием было то, что называлось «Королевской баталией» и заключалось в том, что дюжина отважных негров с завязанными глазами на самодельном боксерском ринге сражалась до тех пор, пока на ногах не останется последний: ему-то и доставался приз. Черный Бенни тоже сражался на ринге этой ночью и, как обычно, без труда выиграл, нанося на ринге удары своими страшными, как кувалды, кулаками, локтями, коленями, ногами. Лик почти не видел этого дикого боя — он ладонью прикрыл глаза, делая вид, будто неотрывно смотрит на ринг, и, конечно же, никто из присутствующих не заметил его отвращения. Но Беа видела все и поняла все! Именно там она и приняла решение, а потом делала все для того, чтобы Лик стал ее мужчиной, — ведь если хорошенько подумать и учесть все «за» и «против», то разве мужчина, который не переносит дикости и жестокости, — это не самое лучшее, на что можно рассчитывать в Сторивилле?

И, приняв это решение, Беа принялась налаживать контакт с Ликом, действуя столь утонченным образом, что простодушный парень ничего не заметил. Когда Лик сходил с помоста в ресторанчике «122», она, застенчиво улыбаясь и кокетливо отворачивая голову в сторону, оказывалась на его пути. Танцуя, Беа высоко задирала ноги, демонстрируя Лику свою крепкую округлую попку, высокую грудь и другие части тела, которые, как она считала, могли возбудить его интерес к ней. И когда по прошествии двух недель Лик стал улыбаться при виде ее, Беа стала отворачиваться и опускать глаза вниз, словно его внимание повергало ее в смущение. Через месяц Лик болтался на крючке, как рыба, заглотившая наживку, и, даже когда она начала сматывать леску, выуживая свою добычу, несмышленый простофиля так и не понял, что произошло.

Честно говоря, слабо верится, что Беа когда-либо обманывала Лика. Разумеется, другие сутенеры до колик смеялись над его попытками стать полноправным членом их клана; особенно веселило их то, что добрую часть своего нелегкого заработка он по требованию Беа тратил на еду, красивую одежду и украшения. А когда Лик и Беа входили в ресторанчик «122», сутенеры перешептывались: «О, вот и сутенерша со своей проституткой!».

Конечно, насмешники-сутенеры не понимали того, что Лик был привязан к Беа — ведь она была его первой женщиной, именно с ней он утратил свою девственность. После месячного флирта Лик привел ее к себе в комнату в пансионе Бетси Слим, и там она оттрахала его так, что он лишь открывал рот, зажмуривал глаза и стонал, требуя еще, еще и еще. После этого Лик следовал за ней повсюду, как собака за тележкой мясника, и делал все, о чем она просила. И так все шло до самой женитьбы.

Известно, что именно в день бракосочетания (в марте 1917 года) Лик увидел оборотную сторону характера Беа, сторону недобрую и буйную. К тому времени они уже переехали из пансиона Бетси Слим в двухкомнатную квартиру на Бэйзин-стрит. Когда они пришли домой после простой церемонии регистрации брака. Лик обратился к молодой супруге со словами:

— Миссис Беатрис Холден! Вроде все прошло хорошо!

— Беа Холден! — повторила она, а потом, рассмеявшись, добавила: — Я не собираюсь подчиняться никакому мужчине.