– Да.

– Нелады с желудком, как я понимаю?

– Да.

– Я в затруднении. Мистер Кракенторп при мне похвалялсясвоим здоровьем, говорил, что собирается пережить чуть ли не все своесемейство. И отзывался о вас, доктор – вы уж извините меня…

– Да ради бога! Меня не очень трогает, что говорят променя мои больные.

– Он называл вас пуганой квочкой. – Куимперулыбнулся. – Сказал, что вы засыпали его вопросами не только о том, что онсъел, но также кто готовил и подавал еду.

Улыбка сошла с лица доктора. Оно опять отвердело.

– Продолжайте.

– Выразился примерно так – «раскудахтался, словнорешил, что меня отравили».

Наступило молчание.

– У вас в самом деле возникло такое подозрение?

Куимпер отозвался не сразу. Он встал и заходил по комнате.Потом резким движением повернулся к Краддоку.

– Что я на это должен сказать, черт возьми? По-вашему,врачу позволительно швыряться подобными обвинениями, не имея твердыхдоказательств?

– Просто хотелось бы знать, строго между нами,приходила вам в голову эта мысль?

– Старик Кракенторп обыкновенно живет, урезая себя вовсем. Когда же в доме собирается семья, Эмма не скупится на угощенье. В итоге –острый приступ гастроэнтерита. Симптомы соответствовали такому диагнозу.

Краддок не отступал.

– Понятно. И на том вы успокоились? Ничто вас, скажем так,не озадачило?

– Ну, хорошо. Хорошо. Да, озадачило. Подпись, число.Теперь довольны?

– Скорее заинтригован, – сказал Краддок. –Какие же у вас возникли подозрения или опасения?

– Желудочные расстройства бывают, конечно, разные, ноданное расстройство по определенным показателям больше соответствовалоотравлению мышьяком, а не вульгарному гастроэнтериту. Учтите, симптомы оченьсхожи. Специалисты не мне чета ошибались, не распознав мышьякового отравления,в чем и расписывались недрогнувшей рукой, давая заключение.

– И каков же был результат ваших расспросов?

– Получалось, что мои подозрения совершенно напрасны.Мистер Кракенторп утверждал, что у него такие приступы случались и раньше, дотого, как он начал наблюдаться у меня, и по той же самой причине. Всякий разпосле того, как на стол подавали много тяжелой пищи.

– А это происходило, когда в дом съезжался народ? Членысемьи? Гости?

– Да. Звучало убедительно. Но откровенно говоря,Краддок, осадок на душе остался. Я не остановился перед тем, чтобы написать старомудоктору Моррису. Он был моим старшим компаньоном и вскоре после того, как япришел к нему, подал в отставку. Первоначально Кракенторп был его пациентом.Так вот, я спрашивал его относительно этих приступов у старика в то время, доменя.

– И какой получили ответ?

Куимпер хмыкнул.

– Получил щелчок по носу. Мне в достаточно прозрачныхвыражениях рекомендовали не быть болваном. Что ж, – он пожалплечами, – очевидно, я и впрямь вел себя, как болван.

– Не знаю. – Краддок помедлил в раздумье и решилсяговорить без обиняков. – Если уж откровенно, доктор, не секрет, что естьтакие, для кого смерть Лютера Кракенторпа означала бы прямую и немалуювыгоду. – Доктор кивнул головой. – Он, хоть и стар, но бодр и крепок.Доживет, глядишь, до девяноста с хвостиком?

– Свободно. Он только тем одним и занят, что заботитсяо себе, а организм у него могучий.

– А сыновья его и дочь между тем не становятся моложе,и стесненные обстоятельства становятся для них все более ощутимы.

– Вы только Эмму сюда не приплетайте. Она не отравительница.Приступы эти случаются, только когда приезжают другие, когда она с отцом одна,их не бывает.

«Элементарная предосторожность, если это она», –подумал инспектор, но благоразумно не заикнулся об этом вслух.

Он заговорил не сразу, тщательно подбирая слова:

– Согласитесь, – я, правда, не силен по этойчасти, – но если допустить, чисто гипотетически, что Кракенторпу все-такидали мышьяк, то он очень счастливо отделался, не так ли?

– Вот здесь, – сказал врач, – вы затронулинечто не поддающееся объяснению. То обстоятельство, которое и побуждает меняпризнать вслед за стариком Моррисом, что я был болваном. Видите ли, мы здесьимеем не тот случай, когда мышьяк подкладывают регулярно и понемногу, а это иесть, с позволения сказать, классический случай, когда отравляют мышьяком.Кракенторп никогда не страдал никаким хроническим желудочным заболеванием. Вотпочему эти внезапные острые приступы вызывают недоумение. А если естественнымипричинами их объяснить нельзя, то остается предположить, что отравитель каждыйраз допускает промах, что, в свою очередь, противоречит здравому смыслу.

– То есть, иными словами, каждый раз не докладываетяду?

– Ну да. С другой стороны, организм у Кракенторпакрепкий, и то, что способно уложить другого, его не уложит. Всегда особенностиконкретного организма вносят свои коррективы. Но для отравителя – если толькоон не отъявленный трус – логично было бы уже догадаться и увеличить дозу.Почему он до сих пор не догадался?.. Если, конечно, – прибавил он, –отравитель и в самом деле существует, что еще не факт. Возможно, все это сначала и до конца – плод моего воспаленного воображения.

– Непростая задачка, – согласилсяинспектор. – Уж очень одно с другим не вяжется.

– Инспектор Краддок!

Жаркий шепот заставил инспектора вздрогнуть отнеожиданности. Он в этот миг только было собрался позвонить в парадную дверь.Из сумрака, опасливо озираясь, выступили Александр с неразлучнымСтоддарт-Уэстом.

– Мы услышали вашу машину и хотели вас перехватить.

– Так зайдемте в дом.

Рука инспектора вновь потянулась к дверному колокольчику, ноАлександр, как привязчивый щенок, настойчиво дернул его за рукав.

– Мы нашли вещественное доказательство, – выдохнулон.

– Нашли улику, – подхватил Стоддарт-Уэст.

«Будь она неладна, эта Люси», – подумал беззлобноКраддок.

– Отлично, – уронил он без воодушевления. –Пошли в дом, поглядим, что вы добыли.

– Нет, – решительно возразил Александр. – Тамобязательно помешают. Идемте в шорную. Мы вас проводим.