Вик хмыкнул.

— Айвэн! Вот уж фигу! Он даже не случайный знакомый.

— Правда? О, ну я не знаю. Кто тогда?

Вик пожал плечами.

— Для меня существуют только близкие друзья. Все остальные для меня — козлы. В основном.

— Замечательно. — Она подумала секунду. — Тогда — кто же еще? — Эмма.

Взгляд Вика застыл на ней.

— Что?

— Не надо так смотреть. Я всего лишь выражаю точку зрения. Эмма была подругой твоего друга. Ты не был близок с ней. Представь, что у них с Джо ничего не сложилось или что она порвала с Джо пару лет назад — и вот ты узнаешь, что она умерла или умирает.

Фаланга машин перед ними необъяснимым образом пришла в движение. Тэсс поспешила вперед; они проехали светофор, повернули направо на Кроктикс-роуд и направились прямиком в Сайденем. Когда она обернулась, то увидела, что Вик, яростно, плотно сжав губы, в упор смотрит на нее.

— Что? — спросила она.

— Ничего.

— Вот только не нужно истерик, Вик, — не лги сам себе. Не нужно, когда кто-нибудь умирает, внезапно становиться лучшим другом покойного. От этого будет только депрессия.

Вик снова пристально посмотрел на нее. Его глаза были пустыми, как стекла зеркальных очков.

— Она была милой женщиной.

— Да, — сказала Тэсс. — Она была. Мне она действительно нравилась. Я только не очень хорошо ее знала. «Он очень странно себя ведет, — подумала Тэсс. — Может, у них были более близкие отношения, чем я полагала».

— А вообще, это странно. Только вчера я подумала об Эмме. Когда я летела домой, чтобы встретиться с тобой, — как полная дура, конечно. Мысль о ней пришла мне в голову, когда я остановилась на секунду на Парламентском мосту.

— Ну, тогда ты действительно летела…

Она взглянула на него; наконец-то он начал ухмыляться.

— Хм. Очко за тобой. Но… Боже, Вик, это было около шести… Я помню, потому что я посмотрела на свои часы. Шесть двадцать.

— И?..

— И это было… ты знаешь… в точности почти до минуты, когда она…

— Хорошо. Если от меня ожидается, что я не буду лгать самому себе, может быть, ты тоже прибережешь свои экстрасенсорные способности?

Она повернула налево к Сайденем-хилл, автоматически переключив автомобиль на первую скорость. Двигатель взревел, пытаясь втащить гору металла на холм.

— И в связи с чем ты о ней подумала? — спросил Вик.

— Я просто смотрела с моста на Лондон. И он был по-настоящему прекрасен. Он был таким, каким ты ожидаешь увидеть Лондон каждый раз, но каким он редко оказывается на самом деле… — Тэсс запнулась; она всегда стеснялась выглядеть излишне эмоциональной. — И тогда я вспомнила, как Эмма мне рассказывала однажды о том, что, когда она впервые приехала в Лондон из Корка, ей хотелось посетить множество мест, но она была так бедна, что не могла позволить себе купить путеводитель, и поэтому использовала старое правило «А — Я».

— Что ты имеешь в виду под этим «А — Я»?

— Она просто искала по указателям улицы с романтичными названиями. Лэмбс-Харт-Ярд. Олд-Сикоул-лейн. Олд-Парадайз-стрит. Голден-сквер. И потом она гуляла по ним в надежде увидеть фронтоны, описанные Диккенсом, булыжные мостовые, а эти улицы, конечно, всегда оказывались полны офисов, закусочных и автостоянок. Но тем не менее она никогда не сдавалась. «Даже теперь, — говорила она, — если мне кто-нибудь подсказывает, как куда-то пройти, и упоминает улицу, название которой звучит для меня так, словно по ней мог гулять Уильям Блэйк, я обязательно чуть изменю маршрут».

Тэсс остановила машину возле его дома. Не задумываясь, она отстегнула ремень безопасности, открыла дверь и выбралась наружу, рефлективно — они с Виком давно уже прошли ту стадию, когда ей нужно было посмотреть на него и спросить: «Мне подняться?» Но если бы она все-таки взглянула на него, то увидела бы, что его лицо мокро от слез.

Сильвия ОʼКоннелл была помещена Комиссией районного отдела попечения гражданской общины Вулиджа в место, эвфемистически называемое Домом ухода за престарелыми: роскошные двухместные номера — роскошные по меркам компании «Парк лодж резиденшэл кэа», которая занималась обустройством этих номеров или, как она их называла, модулей — крошечные кирпичные бунгало, напоминающие дачные домики, домики прибрежного города-призрака; они были рассыпаны вокруг центрального административного корпуса, оборудованного бесчисленными панелями датчиков, готовых принять сигналы кнопок тревоги и сообщения от своих постояльцев. У Эммы было двойственное чувство по поводу помещения туда Сильвии. С одной стороны, «Парк лодж» был полной противоположностью «Харбридж эстейт», название которого ассоциировалось у Эммы с насилием над пенсионерами, в частности, с вламыванием в покои пожилых леди и кражей трех фунтов и восьмидесяти пенсов, припря-танных под грелку для заварочного чайника; с другой — уровень ухода в «Парк лодж», как ей порой казалось, был ниже того, что требовался ее матери, и у нее возникало подозрение, что помещение туда Сильвии стало результатом еще одной меры по снижению расходов, принятых Попечительским советом. Впрочем, то, что модули «Парк лодж» были на полном самообеспечении и постояльцы имели свои ключи и телефоны, позволяло Эмме верить, что ее мать способна вести самостоятельный образ жизни.

Который, образно говоря, она и вела. У Сильвии болезнь Альцгеймера протекала своеобразно. Основной характерной чертой Сильвии, как и многих женщин ее поколения, был здравый смысл, точнее, ее полная и пагубная уверенность в своем здравом смысле. И даже теперь, когда ее жизнь не имела смысла, когда бессмысленность мстила ей за долгие годы изгнания, захватив ее разум и обработав на свой манер, ее инстинктивная способность организовывать жизненное пространство вокруг себя и управлять им не покинула ее полностью. Она все еще могла готовить, и она все еще могла убираться в доме. И, хотя она не помнила, был ли жив ее муж, она помнила, где она хранила закладные.

Она сидела посреди гостиной (или, если быть точнее, места под гостиную, с примыкающим местом под спальню, местом под ванную и местом под кухню), думая, не вытереть ли ей пыль снова, но сначала не позвонить ли кому-нибудь, чтобы в точности узнать, где это она находится, как вдруг раздался звонок во входную дверь.

— И кого это сейчас могло принести? — сказала она довольно громко, перед тем как подняться и посмотреть на себя в зеркало; это мог быть священник, мистер Шогнесси, который всегда приходил в это время проведать Джерри, который начал приобретать в городе дурную репутацию. Она откинула волосы немного назад и зачесала по бокам, а затем вновь села: она знала что собиралась что-то сделать, но ни за что в жизни не могла вспомнить, что именно. «Немного посижу, и оно само вспомнится», — подумала она. Несколько секунд спустя раздался звонок в дверь.

— Удивительно, кто бы это мог быть в такой час? — громко сказала Сильвия. Она поднялась и направилась прямо к двери, раздумывая, не стоит ли ей сперва посмотреться в зеркало, а то это может оказаться мистер Шогнесси или Джек ОʼКоннелл, парень из Скала, про которого все говорили, что он влюбился в нее.