Аккуратно подстриженные кустарники, низкая бархатная трава, мощеные плиткой дорожки — все это было уже привычно глазам. Удобные скамейки прятались в тени. На некоторых сидели посетители парка, кто-то небольшой компанией, кто-то в одиночестве, встречались и влюбленные парочки. Олаф не приглядывался, но ветер нес ему навстречу ароматы любви и счастья. Неужели это было возможно и здесь? Впрочем, почему-то проводник уже не удивлялся.

В разных местах стояли диковинные статуи. Пара качелей, занятых редкими, а потому особенно драгоценными в этом городе ребятишками. В отдалении слышалась музыка. Кто-то трогательно и нежно подпевал. Слов было не разобрать.

По дорожке впереди прогуливались чудаковатого вида особы, выгуливая впереди себя петушков на привязи. Птицы забавно трясли гребешками и высоко задирали хвосты. Их хозяйки: одна довольно грузная с вислыми собачьими ушами, а другая, напротив, мелкая, худая с черной впадиной вместо носа — тихо беседовали между собой, и не обращали никакого внимания на пару молодых людей, впервые оказавшихся в этом городе.

В стороне показалась небольшая повозка с зонтиком. Скучающего вида торговец — пожилой, грузный, трехглазый и безухий — торговал различными вкусностями. Пахло свежей выпечкой, мясными пирогами и сладостями.

Олаф потянул Летту за собой и предложил купить все, что ей хочется. Она растерялась. Потом потянулась за чем-то похожим на торт, но почему-то из овощей. Торговец предложил к нему небольшую ароматную прожаренную колбаску. Юноша остановился на паре мясных пирожков и кружке горячего бульона. Молодые люди пообедали тут же, присев на пустующую скамейку. Поблагодарили торговца, и как можно было сообразить повара, и отправились гулять дальше.

На невысоком павильоне красовалась табличка «Зеркальный лабиринт». Однако дверь оказалась запертой.

— Не судьба, — развела руками Летта, но разочарования в ее запахе не было.

— Покачаемся на качелях, — предложил Олаф.

Найдя в стороне незанятые никем, они встали по разные стороны доски и начали раскачиваться. Движения были синхронно-противоположными: когда девушка приседала, юноша поднимался. Когда приседал он — вставала она. Будто маятник в часах, подчинялись особому ритму и взлетали. Вверх-вниз — привязанный шарик желаний, рвущийся в облака.

Еще до вечера молодые люди исходили Темьгород вдоль и поперек. Побывали на берегу реки, где в прозрачной воде сновали разноцветные рыбки. Поднялись на колокольню. Звонарь — великан с пятью руками — сыграл для гостей незнакомую торжественную мелодию. Когда они поинтересовались, кто сочинил музыку — тот смущенно признался, что автор — он сам.

Когда Олаф рассказал Летте о своём знакомстве с учёным по имени Крахен и о его приглашении зайти, сперва девушка отказалась — из опасений что визит окажется формальным. Однако вспомнила, что имя каплеобразного хозяина дома упоминалось в справочнике уважаемых людей Темьгорода. Чем занимался Крахен, Летта прочесть не успела.

Как и Олафа, девушку удивляли архитектура и жители, сама атмосфера и дух этого города. Имперский совет отверг этих талантливых людей, но даже запертые в своём гетто, они оказались свободнее большинства имперцев. Это поражало и вдохновляло.

В сумерках Олаф и Летта подошли к зданию мэрии Во всех окнах — в том числе и в белой башенке — горел свет. Приветливо распахнутая дверь будто приглашала всех мимо проходящих. Но никто особенно не спешил посетить место службы Моргера Тута, упомянутого в записках отца девушки.

— Ну, что ж, — Летта остановилась у самых дверей. — Теперь вы, надеюсь, убедились, что я намереваюсь остаться в прекраснейшем месте Империи. Мне не будет здесь плохо или грустно. Тут самобытные, но довольно милые жители, — несмотря на лёгкость слов и интонации, в запахе её проскальзывали колючие нотки тревоги и тоски.

Но даже не будь этого, юноша бы не обманулся.

— Я все же не оставлю вас. И буду до принятия последнего решения, — он уже давно решил про себя, что в случае чего воспользуется последним аргументом.

Коридоры мэрии оказались пусты. Светильники зажигались по мере того, как к ним приближались посетители, и медленно гасли за их спиной, поэтому наблюдался некий постоянный полумрак. Деревянные скамейки, стоявшие то тут, то там вдоль стен, были отполированы до глянца, но не спинами и штанами страждущих попасть на прием к мэру, а вручную. Все выглядело так, будто Моргер Тут — единственный, кто в данное время находится в здании, хотя, вероятно, за закрытыми дверями работали незаметные служащие и выполняли свои какие-то непонятные на праздный случайный взгляд функции.

В одном из ответвлений коридора стояла приемная арка. Похожая на ту, что осталась на станции Олафа, но сложенная не из каменных тяжелых блоков, а из какого-то неизвестного молодому человеку материала, светлого и пористого, однако довольно прочного на ощупь. Проводник привычным взглядом заметил некоторое сгущение воздуха под каменным сводом. И обратил внимание на срабатывающий на одного него сияющий глазок. Призывно мигнув несколько раз, тот погас, почувствовав, что юноша просто проходит мимо, а не собирается во мгновение ока перенестись в казематы одного из дворцов Империи.

Летта же глянула на арку с некоторым опасением, словно та сама могла перенести девушку, без согласия и дополнительных средств.

— Подумать только, составь картограф мою путевую карту правильно, и я была бы тут еще шесть дней назад, — девушка и удивлялась, и огорчалась одновременно, — и мы бы никогда не встретились, вы бы спокойно работали на своей станции, а моя проблема была уже решена, так или иначе.

Юноша не понимал, от чего это смешение эмоций — сожалеет ли она оттого, что так получилось, или же радуется?

— Все могло бы быть, только «бы» мешает, — криво усмехнулся он, скрывая за усмешкой внезапную боль.

Летта пахнула смущением. Она бы покраснела, если бы могла.

— Нет, вы не сомневайтесь! Я очень рада нашей встрече! Я всегда мечтала встретить короля Лаферта, который не побоялся пойти против Имперского Совета, но вы намного лучше, смелее и благороднее его! — горячо заверила девушка и уверенно пошла вперед по коридору, будто знала, куда идти.

Олаф замер на мгновение, весь во власти смятения и внезапной радости, и в полной тишине услышал негромкое звяканье ветродуя. Мимо тот час прошмыгнул кто-то верткий и неприметный, как крыса-переросток. Дернув за рычаг, служащий отступил от арки и вгляделся в сгущающийся под сводом туман. Юноша предпочел не дожидаться завершения прибытия, а быстрым шагом двинулся за Леттой. В конце концов, эта ветряная установка не находится в его ведомости, и его совершенно не касается, кто появится из арки.

Летта уже сворачивала по коридору направо. Эта часть здания оказалась более освещенной и яркой. На стенах висели гравюры и картины, написанные неизвестными художниками, возможно жителями Темьгорода. На полу была расстелена мягкая ковровая дорожка. Из-под единственной в этом крыле двери пробивался свет.

— Думаю, это и есть кабинет Моргера Тута, — обернулась к догнавшему ее Олафу девушка.