Отец.

Он стоит, возвышается над нею. Словно гора. Он в черном доспехе, отчего кажется еще более внушительным.

– Я устала, – она же хрупка и бледна, почти полупрозрачна. – Я так устала от этого…

– Ты лжешь.

– Нет, – она покачала головой и коснулась губ.

Сухие.

И когда они касались кожи, то слегка царапали её. Ричард помнит. Он, оказывается, многое помнит.

– Что с тобой произошло, Дан? Ты ведь не был таким. Не был, – она приближается медленно и осторожно. Так подходят к зверю, который опасен.

И отец тоже опасен.

Его рука лежит на мече, но он не ударит.

– Ты любил меня.

– Ты меня приворожила.

– Да? А разве это возможно? – она останавливается. – Вспомни… это ты меня увидел. И… и предложил убежать. А я отказалась. Я тебя боялась. Раньше. Как же… Повелитель проклятых земель. Про них столько всего рассказывают. А ты принес мне цветок. Мне посылали подарки. Ткани. И масла. Однажды даже серебряные серьги. Давно. Отец принимал. Говорил, что так нужно. А ты принес мне цветок. Удивительный. Я никогда не видела таких.

– Ты…

По лицу отца прошла судорога. И он зарычал.

– Ты обещал, что будешь любить меня.

– Я люблю!

– Это не любовь, – она покачала головой. – Что бы это ни было, это не любовь. Ты стал другим. И я знаю, когда все случилось. Только не знаю, как помешать. Изменить. Как вернуть тебя!

– Анна…

– Это мое имя, – рука ложится на доспех. – Ты помнишь. И то, кто я, тоже помнишь? Это все тьма… тебе не стоило ходить туда. Она лжет.

– Ты лжешь, – рука была отброшена и с такой силой, что женщина не удержалась на ногах. – Завтра тебя не должно здесь быть.

– Нет. Я не оставлю сына…

– Это мой сын. И он принадлежит мне…

– Ричард! – голос её мешается с другим. – Ричард, что с тобой… Ричард, очнись! Ну же… проклятье, Ричард…

Он хочет отозваться.

Только тьма мешает, та, которая снаружи, и та, что обжилась внутри. Она другая, колючая, она не собирается признавать Ричарда хозяином.

Разве может быть хозяин у тьмы?

Яр поднял цепочку и пальцем ткнул в камень. Камень качнулся. Влево. И вправо. Крутанулся.

– Красивенький, – сказал Яр и камень вернул. – Что делать станем?

– Мне вот тоже интересно, – Мирослава сунула вещицу в кошель. – Что нам делать-то?

– Выкинуть?

– А Старомыслу что я скажу?

– Ну… что потеряла? – с робкою надеждой поинтересовался Яр.

– Ну да… взяла и потеряла, – Мудрослава фыркнула и вздохнула. – Надо рассказать.

– Кому?

– Хозяину. И обо всем.

– Обо всем не надо, – Яр поспешно сарафан разгладил. – Еще не так поймет.

– Как будто это можно понять так. Но нет, тут сам решай, а вот остальное… он ведь чего-то добивается, Старомысл. Если бы хотел трона, он бы мог и иначе. Я ведь… в одно время, предложи он венчаться, я бы побежала, не глядя, не думая, – признаваться в том было мерзко. – И счастлива была бы. Некоторое время точно.

Она прикусила губу.

Наведенная любовь, она ведь хуже порчи. Порчу-то снять можно, а эта любовь, она в душу ядом проливается, мучит, дурманит, травит.

– Думаю, если бы он все время рядом был, я бы и вовсе ни о чем не думала. Делала бы, что скажут. И… и радовалась. Пока могла бы. Захоти он от тебя избавиться, избавился бы… и я бы тоже помогла. Молчи, Яр. Сам знаешь, что помогла бы. Только… стало быть, не трон им нужен.

– Полагаешь? – он протянул руку, и Мудрослава забрала тот самый камушек, который разглядывала и так, и этак, силясь обнаружить хоть что-то необычное. Да только ничего не видела. Красивый, да. И из рук выпускать тяжко.

Может, в этом суть?

– Почти уверена. Желай он трона, не позволил бы мне замуж выйти. Уехать. Или…

– Или у него не было еще той силы? – предположил Яр. – А может, решил, что еще не время? Небось, твою женитьбу с ним тогда многие не поддержали бы. Я ведь тоже думал. Всерьез. Древояр тогда заговаривал, что, мол, надо бы жениха тебе сыскать… и про него тоже упоминал. Но как-то словно невсерьез.

– А ты?

– Я перемолвился парой слов с Морозовым. И с Кудыкиными. Да и в целом… все-то против были. Морозова же знаешь, он еще тот старый сыч. Так вот, сказал, что, ежели я тебя вздумаю тут с кем оженить, то женихов череда до самое границы выстроится. И кого бы ни выбрал, прочие жизни не дадут. Что надобно где-нибудь там мужа искать…

Звучало до отвращения логично.

Только больно отчего-то.

– А можно подумать, в заграницах нас только и ждут, – проворчал Яр. – Да и… тоже… я-то не женат, а случись чего? И тогда твой муж станет на царство.

И одно дело, ежели будет он из державы крепкой, которая не удержится расширить границы свои, и совсем другое, коль происходит жених из мелкого княжества, где только и есть, что гонор родовой. Этакого укоротить просто.

Да.

И сама Мудрослава, разве она иначе бы сделала?

– И ведь не сам я до него додумался. Подсказали. А кто? И не упомню. Как бы не сам Древояр. Я тогда и подумал, что хорошо выходит. И тебя отошлю подальше, и сам разберусь, и заодно уж вправду муж-то показался. Молод, собою хорош.

– А он взял да помер.

– Или померли, – Яр крутанул цепочку и камень тоже закрутился, разбрызгивая синие искорки света.

– Думаешь?

– Почти уверен. Он ведь… я ведь говорил с ним. Гонористый, конечно, но при том вроде толковый. И пить не сказать, чтобы пил много. Немного. И здоровый он был. Первым делом же целители осмотрели. На кой мне больной зять? А тут взял и… помер.

Не сказать, чтобы теперь Мудрослава так уж переживала по этому поводу.