– Нет, хотя глаза у него голодные.

– Он родился голодным, – на лице Анастазии возникло брезгливое выражение, – и трусливым. Первый раз изменить жене сложно, потом пойдет как по маслу. Я должна знать, кто будут его любовницы. И кто будет любовником королевы.

– Ее Иносенсия ошибается, Нора слишком труслива.

– Трусливые женщины – очень легкая добыча. Другое дело, что во дворце не осталось мужчин, разве что гвардейцы. Ты попала не к самому веселому двору, дитя мое.

– Я должна веселиться?

– Если ты захочешь приблизить к себе какого-нибудь рыцаря, я возражать не буду. Любовь мешает и магии, и политике, только если она чрезмерна. Но я должна знать, кем будет твой друг.

– У меня нет друга.

– Я знаю, – очи Ее Иносенсии были холодны и равнодушны, – я говорю о том, кто будет, а он будет. Рано или поздно. И его, моя дорогая, не должны звать ни Его Величеством Пьером, ни Его Высокопреосвященством Клавдием, ни Его Преосвященством Илларионом. Остальные к твоим услугам.

Нэо Рамиэрль

На двух лицах и одной почти что морде был написан вопрос: «Что Он тебе сказал?», но Аддари и Норгэрель молчали, не желая торопить друга, а лльяма говорить еще не научилась. Нэо тряхнул головой, приводя в порядок мысли, и усмехнулся, вспомнив привычку Рене. Адмирал, решившись на очередную безумную выходку, ведущую к победе или погибели, всегда рывком отбрасывал назад волосы. Знал бы Рене, куда ведет его невероятная звезда и до чего ему остался лишь шаг...

Лльяма не выдержала первой и сиганула на грудь хозяину, едва не сбив того с ног. Нэо засмеялся и потрепал сверкающий синий загривок.

– Скоро мы увидим отвратительное место, Волчонка.

Огневушка не возражала – отвратительное так отвратительное. Где наша не пропадала! Порождение Тьмы предприняло еще одну попытку обнять эльфа, но Рамиэрль вовремя увернулся.

– Сидеть, Волчонка! Сидеть! Аддари, Норгэрель! Вам лучше остаться здесь. Это не так уж и плохо, Фэрриэнн достоин того, чтобы ему служить...

– А ты?

– Мы с Волчонкой попробуем прорваться.

– Почему ты не хочешь, чтобы мы шли вместе?

– Аддари, я ОЧЕНЬ этого хочу, но, понимаешь ли, я уже не совсем я. Это трудно объяснить, но я носил Кольцо Ангеса, у меня получается черпать из Бездны и даже из Тьмы, а вы оба – Свет и Жизнь.

– И что?

– Дорога в Тарру, по крайней мере, та, о которой говорит Ангес, лежит через погибший мир. Это даже не Светозарное, это хуже. Вы можете не выдержать.

– Это тоже сказал Ангес? – на лице Аддари проступило упрямое выражение луцианских времен, когда Солнечный принц вопреки здравому смыслу настаивал (и настоял!) на разговоре с паладинами.

– Воин не видел нынешнего Светозарного, ему туда дороги нет, но он сказал достаточно, чтоб я понял, куда иду. Бездна в сравнении – цветочная поляна.

– Не стоит говорить загадками, – подал голос Норгэрель, – мы заслужили правду, а бояться нам давно нечего.

– А вот я боюсь. Хорошо, Ангес сказал, что нам нужно пройти через мир, павший под тяжестью своих грехов на глазах высших сил, игравших там в свои игры. Праведные души были спасены, о том, что сталось с остальными, лучше не думать. Там был храм, связанный с силами, чуждыми и Тьме, и Свету, и оттуда ведет странный след. То, что мне показал Воин, ОЧЕНЬ похоже на то, что мне показал Эмзар незадолго до нашего с Норгэрелем ухода. Я попробую пройти этой тропой. Если повезет, мы окажемся в Дальнем Суре.

– Значит, мы пойдем по дороге Зла? – деловито уточнил Аддари.

«Дорога Зла», а ведь Солнечный верно сказал. Если Ангес прав, они найдут тропу, по которой в Тарру пришло Зло, сначала запятнавшее джунгли Сура, затем Серое море и, наконец, Варху. Зло, по милости которого один из Первых Богов возжелал стать единственным и восстал против Омма. Зло, смеявшееся, когда Светозарные встали друг против друга, держась за мечи, а потом ушли, бросив Тарру на произвол судьбы. Зло, поднимавшее со дна живых душ всю грязь, которая там таится. Зло, которое тысячелетиями шло к своей цели и почти победило.

Рамиэрль смотрел на своих товарищей и не видел их, вновь и вновь переживая рассказ Ангеса. Давным-давно Воин побывал в одном из миров, тот был не лучше и не хуже других, он не принадлежал Свету, но был ближе ему, чем Тьме. Ангес не нашел ничего его взволновавшего и отправился своим путем, запомнив лишь гигантский храм, вызвавший у тогда еще Светозарного небывалое отвращение. Воин хотел задержаться и разрушить исполненное чуждой и грязной силы сооружение. Тогда он был моложе и слабее, но задача была ему по плечу. Он до сих пор проклинает себя за то, что не сделал этого, вняв посланцу Света, схватившему его за руку, когда над проклятым Храмом уже сгущались тучи. Свету не было дела до не вредившей ему Силы, Свету нужны были новые миры, доселе управляемые своими богами, и огромное серое здание на берегу мертвого зеленого озера осталось стоять.

Порвав с родичами, Ангес вспомнил об этом месте и решил назло всем довершить задуманное. Правду сказать, Воину хотелось сорвать на чем-то бессильную ярость, а в том, что странный храм следует уничтожить, он не сомневался. Ангес вернулся – и нашел погибший мир. Он был мертв, и мертв давно, но исполнен неизбывного ужаса и боли. Нет, мерзкий Храм не имел к его гибели прямого отношения, но Воин не сомневался, что, уничтожь он вовремя эту заразу, все пошло бы иначе. Он опоздал, Сила ушла из этого места, ее адепты бежали, оставив едва заметный след. Ангес подумывал: броситься ли в погоню, но ему вновь помешал Свет.

Брат Арцей решил раз и навсегда выяснить отношения с отступником, а заодно осчастливить нарождающийся Фэрриэнн. Ангесу пришлось броситься назад и встать одному против пятерых... Так появилась Бездна, но чуждый и Тьме, и Свету храм уцелел.

– Ты рассказал нам не все, – Аддари не был обижен, но ему хотелось знать.

– Не все, – признал Рамиэрль, – но я и не знаю всего... Нам придется идти в место, вызвавшее страх даже у бога.

– Мы попробуем, – спокойно сообщил Норгэрель, – вряд ли это много хуже радужных троп.

– Даже Ангес назвал его дном отчаяния.

– Он нам поможет?

– Он уже помог. Мы знаем дорогу, и нам откроют Врата.

– Но с нами Воин не пойдет.

– Нет. Его долг и его жизнь – не только и не столько Фэрриэнн. Воин ведет свой бой, о котором нам лучше не знать. В Тарру Ангес может вернуться лишь путем богов, но он открыт лишь для всех Светозарных, один из которых мертв, а остальные утопили память о брошенном мире в новых заботах.

– А что Адена? – в глазах Норгэреля мелькнула растерянность.

– Дева пошла своей тропой, они потеряли друг друга. Так я понял.

– Ты понял правильно, – Ангес вновь был тут, стоял, прислонившись к каменному волку и положив руку на голову волку живому, проявлявшему откровенный интерес к лльяме. – Адена умеет забывать о прошлом, даже о счастливом, а неотданные долги ее не заботят. Я был бы рад, если бы Аддар и Норгэрель остались в Фэрриэнне. Это мир людей, в этом его сила и его слабость, а я не могу бывать здесь слишком часто. Людям можно верить до определенной черты, но порой их нужно схватить за руку. Так вышло, что Фэрриэнн слишком близко к Границе и слишком хорош, чтобы позволить ему сгинуть. Помощь бессмертных была бы бесценной, но я вижу, что вы уйдете вместе.