– На другой стороне, они нас увидят, едва вы испортите переправу, а до этого пусть...

– Пусть думают, что они одиноки, брошены и никому не нужны, – закончил мириец. – Мы переплывем Ньер в любом месте, он широкий, но медленный, а таскать на себе беры железа мы не собираемся.

– На это я и рассчитываю. Если ты станешь присылать мне известия о наших «друзьях», буду весьма признателен.

– Люблю оказывать услуги друзьям, – кивнул мириец. – Я видел, прибыл гонец. В Лиарэ уже началось?

– Да. Когда он выезжал, дарнийцы как раз начали морскую блокаду. До штурма вряд ли дойдет, ждут Жуая, пока же они заняли Устричный остров и установили там баллисты и катапульты, но обстрел не начинают.

– Дарнийцы все делают вовремя, – засмеялся Диего Артьенде, – а мы или обгоняем, или опаздываем. И поэтому они нас никогда не догонят, а мы их всегда найдем. Я надеюсь, Шарлю-Анри и сигноре Франго понравится в Кер-Эрасти. Жаль, твой сын еще мал для байлы.

– Зато Вивиана Франго еще годится для байланте, – Сезар искренне любил добрую и любвеобильную Вивиану и доверял ей, но Виа на его слова бы не обиделась, напротив.

– Да, золотые волосы у нас в цене, – согласился, поднимаясь, Диего, – ты узнаешь Мигеля и Федерико или мы все для тебя на одно лицо?

– Вы похожи, не спорю. У Мигеля шрам на верхней губе, а Федерико носит сразу две ленты – красную и черную.

– Лента одна, но сшита из двух половинок. Да, это они, и они будут рассказывать о нашем танце. Мы не подведем.

В том, что мирийцы сделают все, как нужно, Сезар был уверен. Земляки Рафаэля при всем их удручающем легкомыслии были надежными союзниками. Не сомневался Сезар и в остающихся в Краколлье смертниках, но будет или нет их жертва оправданной, зависело от него и от маршала Аршо. Он должен обыграть ифранца, хотя раньше никогда не водил в бой большие армии и не командовал сражениями, но когда-то все приходит впервые. У Мальвани полководческий талант в крови, он должен проснуться, а Гартаж – лучший в мире командир авангарда.

Герцог открыл дверь и спустился к Ньеру. Третья по величине река Благодатных земель медленно катила волны к морю, то, что творилось на другом берегу, можно было рассмотреть лишь при помощи окуляра. Ифранцы не должны их заметить раньше времени. «Цветы», как выражается Диего Артьенде, нужно преподнести неожиданно.

2896 год от В.И. 12-й день месяца Лебедя. АРЦИЯ. ЛАНДЕЙ

Мария не хотела умирать в чумной деревне в какой-то жалкой гостинице, но выхода не было. Если б она путешествовала с приличествующим эскортом как доверенное лицо Ее Иносенсии, с ней бы не посмели так обращаться, а теперь! Этот мерзкий лейтенант не желает ее слушать, а когда заявятся синяки, будет еще хуже.

Девушка еще раз с тоской посмотрела в окно. Сквозь веселую летнюю зелень проглядывала обсаженная кустами канава, а за ней маячили алые туники стражников. Что же делать? Бежать некуда да и смысла не имеет. Она слишком долго дышала одним воздухом с больным негодяем. Она уже больна, а с чумой не могут справиться даже маги-медикусы.

Говорят, антонианцы и циалианки знают заклятие, предотвращающее болезнь, но заразившимся оно не помогает. И почему только она так бездарна в магии! И к тому же глупа. Нужно было озаботиться и попросить кого-то из старших сестер, лучше всего Еву, защитить ее от чумы, хотя кто же мог такое предвидеть... Мария стиснула кулаки. Все, что ей представлялось важным и нужным, оказалось ерундой. Ну и что, если мать и отчим спрятали бастардов горбуна? Рано или поздно это выплывет наружу и с ними будет покончено, а она, она захотела стать хозяйкой тайны, за которую этот сморчок Пьер при всей своей скупости ничего не пожалеет... Ей, видите ли, понадобилось поиграть с коронами, вот и доигралась!

Ее жизнь кончилась, не начавшись. Мать – и та своего часа дождалась. Хозяйка замка, баронесса, она будет жить и жить... Мария оттолкнула от себя поднос с едой. Дурак трактирщик продолжает готовить жранье и брать за него деньги, а сам уже мертвец! Подумать только, от чего она отказалась в надежде получить все, и не получила ничего! Десять лет быть на побегушках у Анастазии, прятать свою красоту и свою знатность! А ведь она могла стать падчерицей барона, выйти замуж за нобиля, носить идущие ей платья.

Глупости, не напяль она на себя этот балахон, она бы стала принцессой! Горбун вернул бы ей все права, она бы вышла замуж за герцога или графа! И почему только она не покинула обитель?! Постриг, ну и что?! Анастазия бы ее отпустила – Маргарита Тагэре ей нужна не меньше, чем сестра Мария, а при помощи Анастазии она бы поднялась... Может быть, даже на трон. Разумеется, не с Тартю, но мало ли в Арции нобилей, родственных Арроям и не являющихся бастардами. Ее Иносенсия от Архипастыря и «паучат» не в восторге, она поддержала Пьера, потому что не было другого претендента. Если б Мария ей открылась, Предстоятельница сыграла иначе.

Бы... бы... бы... К Проклятому все это! Девушка швырнула злосчастный поднос на пол, осколки и жирные брызги разлетелись во все стороны! Другие интригуют, воюют, дышат, им плевать, что она скоро умрет. Никто и не заметит, что по Александру выло пол-Арции, едва уняли, а о ней не пожалеет никто. Даже мать! У нее новая семья и эти бастарды, свои ли, чужие ли, но они при ней! Если б Мария могла написать Тартю о своих подозрениях, она бы это сделала, пропадать – так всем, но ни один стражник не возьмет ничего из чумной деревни.

Девушка схватила кувшин с вином, собираясь отправить его вслед за жарким, но передумала и припала к горлышку. Страх и возбуждение требовалось куда-то девать: запить, забыть, вытеснить хоть чем-то... Она не может сидеть тут и ждать, пока у нее заболит горло, станут слезиться глаза, тело пойдет пятнами... Покончить со всем сразу? Яд у нее есть и нож тоже.

Мария задумчиво поглядела на такое невинное, на первый взгляд, колечко с беленьким камушком. Может не подействовать – она восемь лет принимает настойку, приучающую ее ко всем известным ядам, кроме тех, к которым привыкнуть нельзя. Но у нее здесь не Агва Закта, а простой и надежный яд, который может достать почти каждый. Она хотела как лучше, хотела не оставлять улик, указывающих на орден, и опять себя обманула. Выходит, сталь?

Дочь Филиппа Тагэре еще раз хлебнула из кувшина и вытащила кинжал. Тронула безупречное лезвие, поднесла к груди, потом к шее. Нажать, и все. Быстрая, чистая смерть, но в том-то и дело, что умирать ей не хотелось. Еще три глотка не помогли, кинжал полетел в угол, зазвенев, упал рядом с осколками супницы. Девушка вскочила, метнулась к окну, глянула на стражников, отступила в глубь комнаты. Проклятые воробьи. Орут, суетятся... Кошки на них нет! Мария и сама походила на затравленную кошку, только вот вцепиться в лицо было некому, она была одна. Она всегда была одна и гордилась этим, но сейчас одиночество было невыносимым.

Мария залпом допила вино и рухнула в кресло. Ярость, страх и жалость к себе спутались в какой-то пульсирующий ком. Бежать некуда, но и здесь оставаться невозможно. За окном отчаянно закудахтала курица. Идиот-трактирщик собрался кого-то кормить! Покойник варит суп для другого покойника, и тот будет пить и жрать, облизывать пальцы. Один сдохнет с набитым брюхом, другой с набитым кошельком...