— А почему бы и нет? Мне хочется научиться шить такой наряд, — сказала Эйла, показывая на свою одежду. — Возможно, когда-нибудь и у меня будет сын. А может быть, я сошью еще нечто подобное и для себя.

— Для себя? Ты хочешь сказать, что собираешься носить такое белье? — удивилась Салова.

— Не совсем такое, верх нужно слегка подогнать по фигуре. А разве вы никогда его не примеряли? В нем очень удобно. И, кроме того, мне его вручили в качестве гостеприимного подарка. И я хочу показать, как высоко его оценила, — слегка запальчиво заявила Эйла, гордо вскинув голову.

Широко распахнув глаза, Салова разглядывала чужеземку, приведенную домой Джондаларом, и вдруг вновь заметила необычность ее произношения. "Гнев не ослепил эту женщину, — подумала она. — Марона попыталась поставить Эйлу в неловкое положение, однако Эйле удалось обратить эту шутку против ее же изобретательницы. В итоге именно Марона окажется униженной. Она будет испытывать неловкость всякий раз, когда чужеземка будет щеголять в подаренном наряде. Ох, не хотела бы я, чтобы Эйла рассердилась на меня!"

— Я уверена, что к зиме для Бологана найдется теплая одежда, — сказала Мартона. Она подметила все тонкости общения этих двух молодых женщин. "Наверное, даже хорошо, что Эйла сразу же отстояла свое положение, — подумала она. — Люди должны понять, что ее не так легко обвести вокруг пальца. Все-таки ей предстоит стать женой мужчины, рожденного и воспитанного среди влиятельных людей, имеющих статус вождей Зеландонии.

— Голым-то он, конечно, не останется, — сказала Салова. — Но разве у него было когда-нибудь что-то приличное? У этих детей есть хоть какая-то одежда только потому, что все из жалости отдают им свои обноски. Сколько бы Ларамар ни пил, он, однако, заметьте, всегда умудряется приготовить достаточно березовицы для обмена, особенно если дело касается заготовок для новой партии своих напитков, но явно недостаточно для того, чтобы обеспечить свою жену и ее потомство. И когда надо помочь по хозяйству, его не дозовешься, ему недосуг вместе со всеми рассыпать щебенку по канавам или отправиться на охоту.

Да и Тремеда никогда не помогает, — продолжила Салова. — Вот уж два сапога пара! Вечно ей «нездоровится», когда требуется помощь в подготовке общих трапез или в устройстве других общих дел, хотя сама никогда не постесняется попросить о помощи, чтобы накормить ее "бедных, голодных детишек". Да и кто же тут сможет отказать? Они ведь правда плохо одеты, моются разве что по большим праздникам и ходят зачастую голодными.

После пиршества настроение заметно улучшилось, особенно когда подействовала березовица Ларамара. С наступлением темноты пирующие переместились к центру стоянки, где разожгли большой костер в расположенном уже под защитой скального навеса кострище. Даже в самые жаркие летние дни ночи оставались пронизывающе холодными, напоминая о близости огромных массивов вечных льдов.

Этот костер отдавал свой жар поселению, прогревал скалы, добавлял уюта общей атмосфере. И тогда дружелюбно настроенная, хотя и постоянно меняющаяся компания собралась вокруг прибывшей сегодня пары путешественников. Эйла познакомилась с таким множеством новых людей, что, несмотря на ее исключительную память, она сомневалась, что ей удалось их всех запомнить.

Волк вдруг вновь появился рядом с Эйлой, на сей раз рядом с ней сидела Пролева, держа на коленях сонного Джарадала. Мальчик оживился и захотел спуститься на землю, вызвав, очевидно, сильное беспокойство Пролевы.

— Не бойся, Волк не обидит его, — сказала Эйла.

— Он умеет очень хорошо играть с детьми, — добавил Джондалар. — Он вырос вместе с детьми Львиного стойбища и больше всех защищал одного слабого и больного мальчика.

Не слишком-то успокоенная их словами, мать спустила мальчика на землю, но продолжала поддерживать его рукой. Присоединившись к ним, Эйла обняла зверя за шею, в основном, чтобы успокоить женщину.

— Джарадал, ты хочешь погладить Волка? — спросила Эйла. Он с серьезным видом размашисто кивнул. Она поднесла его ручку к загривку Волка.

— Он щекочется! — заулыбавшись, сказал Джарадал.

— Да, мех у него щекочется. Он и его самого щекочет тоже. Сейчас он линяет, то есть часть волос у него выпадает, — сказала Эйла.

— Ему больно? — спросил Джарадал.

— Нет. Просто щекотно. Именно поэтому сейчас ему очень нравится, когда его почесывают.

— А почему у него выпадают волосы?

— Потому что становится теплее. А зимой, когда наступают холода, у него вырастает новая густая шерсть, чтобы сохранять тепло, но летом в такой шубе слишком жарко, — пояснила Эйла.

— Почему он не надевает одежду, когда холодно? — настаивал Джарадал.

Ответ пришел из другого источника.

— Волкам трудно самим шить себе одежду, поэтому Мать сама утепляет их каждую зиму, — сказала Зеландони. Она подошла к этой компании вскоре после Пролевы. — Летом, когда становится жарко, Мать забирает у них часть меха. Когда Волк линяет, Джарадал, то это означает, что Дони снимает с него часть одежды.

Эйлу удивили доброта в голосе разговаривающей с мальчиком жрицы и ее ласковый взгляд. Это заставило ее задуматься о том, хотела ли когда-нибудь Зеландони иметь детей. Она ведь целительница и наверняка знает, как предотвратить беременность, но гораздо труднее узнать, что способствует началу беременности или как избежать выкидыша. Интересно, как, по ее мнению, зарождается новая жизнь, и знает ли она, как предотвратить ее зарождение.

Когда Пролева взяла мальчика на руки, собираясь отнести его спать, Волк последовал за ними. Эйла позвала его обратно.

— По-моему, Волк, тебе пора отправляться домой, в жилище Мартоны, — сказала она, знаком велев ему "иди домой". Домом ему служило любое место, где Эйла расстилала свои спальные меха.

Поскольку холодная тьма уже завладела стоянкой за границей распространения кострового тепла, многие покинули площадку около кухонных очагов, где происходило пиршество. Некоторые, особенно семьи с маленькими детьми, удалились в свои жилища. В полумраке вокруг костра осталась в основном молодежь, сидели здесь и люди постарше, иногда, объединившись в маленькие компании, кто-то вел доверительные беседы, кто-то рассказывал истории, а парочки обнимались. В такие вечера мужчины и женщины могли объединиться в совершенно неожиданные пары, чтобы разделить Дары Радости, и если все происходило по обоюдному согласию, то веселье шло своим чередом.

Этот вечер напомнил Эйле праздник Почитания Матери, когда, почитая Ее, люди обычно делили посланные Ею Дары Радости. И нынче вечером Она, видимо, останется довольна оказанным Ей почтением. "Зеландонии не слишком отличаются от Мамутои, — подумала Эйла, — или от Шарамудои, или от Лосадунаи, а с Ланзадонии они даже говорят на одном языке".

Несколько мужчин пытались уговорить красивую чужеземку порадовать Великую Мать, разделив с ними Ее Дары. Эйла с удовольствием внимала их пылким речам, но дала понять, что все ее радости связаны с Джондаларом.