– Давайте сначала дождемся окончания похода, и те, кто останутся живы, уже будут прислушиваться к воле богов, – тихо сказал Тарин, – у Никитина тоже есть дело успокоения духа… дело чести.

– Да уж… – тяжело вдохнул я, ощущая, как снова накатывает чувство глубокой вины… Вины в том, что я вообще вторгся в жизнь кузнеца и его семьи. Я чуть сдвинул рукав и погладил браслет, что повязала мне Дарина на запястье.

– Скучаешь? – спросил Талес.

– Что?

– По невесте скучаешь?

– У меня нет невесты.

– То есть ты позволил повязать на себя «девичье сердце», и говоришь, что у тебя нет невесты?

– Никитин недавно в бою ранен был, – незаметно ткнул меня в бок Тарин, но больно, – разбойничьей палицей по голове… кое-что не помнит, вот и про невесту запамятовал.

– Плохо, – с сочувствием покачал головой Талес.

Со стороны кухни пару раз ударили в какую-то железяку, гулко так.

– Ужин готов, давайте котелки, мы с Талесом сходим, – сказал, поднимаясь, Сагал.

Я покопался в ранце и отдал котелок, Тарин передал свой, и когда Сагал с Талесом удалились, Тарин сказал:

– Никитин, ты если не знаешь о каких-то вещах, то или сначала у меня спроси и вообще о них не разговаривай.

– Ну… я думал, это просто безделушка…

– Безделушка, – хмыкнул Тарин, – дочь кузнеца?

– Да…

– Это, брат мой, не безделушка, это теперь судьба твоя. Закончится поход, пойдем грехи твои исправлять, пока их не так много, как у меня, что и исправить невозможно будет, а только бежать от них подальше.

– Обязательно пойдем, – кивнул я и снова вздохнул.

– И постарайся не раскрыться никому больше о том, что ты не принадлежишь этому миру, здесь среди ополченцев люди простые, запишут в демоны, голову с плеч и на жердь повыше.

– Постараюсь.

– Я-то тебе поверил, не знаю почему, но поверил… есть в тебе что-то, – сказал Тарин и, гоготнув, добавил: – Но после того, что ты с котами учудил, было дело, грешным делом в темные колдуны тебя записал. А как ты с ними м-м-м… договорился-то?

– Обряд прошел… там, у Вараса.

– Ясно… Все, вон Сагал с наследником возвращаются…

Ужин был действительно без изысков – грубая каша с пластиками вяленого мяса. Запив ужин соком, я накинул на плечи купленный кафтан и улегся спать, думая о Варасе, Чернаве и Дарине… Вот же чертовка, нет, девчушка, конечно, хороша, спору нет, но я ее не знаю совсем, а вот оказывается как… теперь она моя невеста и моя судьба. Ладно, как сказал Тарин, этот поход еще надо пережить…

Разбудил нас рог, протрубив три раза. А прохладно уже утром. Хорошо, что мы с Тарином приодеться на зиму смогли. Свернув кафтан, привязал его к ранцу и побежал до ближайших кустов. Возвращаясь, заметил, что людей значительно прибавилось. Оказывается, под утро подошли еще две сотни, они передохнут в разбитом нами лагере, а мы после завтрака выдвигаемся дальше, нужно пересечь Срединную реку и затем дойти до каменка, где нас ожидает регулярное войско княжества. Из каменка мы уже выступим все вместе и направимся в предгорья, к тем самым Желтым горам.

Пошли уже вторые сутки нашего перехода, и сейчас наша сотня и две сотни дружинников регулярного княжеского войска двигаемся по дну неглубокого ущелья, солнце в зените и его лучи, отражаясь от каменистого грунта, перемешавшись с теплым горячим воздухом, поднимаются желтоватым маревом. Час назад был привал, и мы успели немного отдохнуть, перекусить и попить воды, колонна отдохнувших ополченцев пока еще бодро шагает вперед, поднимая пыль на полметра от земли. Сотня ополченцев шла замыкающей, после очередного поворота протрубил рог, и колонна остановилась.

– Дозор высылают, – прокомментировал Тарин.

– Уже можем наткнуться на икербов? – спросил я.

– Уже можем наткнуться на засаду, – сплюнул он на землю, – ума у походного воеводы, как у утки… идем уже два часа по ущелью, а дозоры только додумался выслать.

– Да, для засады место хорошее, – огляделся Сагал, – по полсотни лучников на края ущелья – и все тут и останемся.

– Вот и я про это.

Объявили привал, выставили охранение, и я увидел, как впереди метрах в трехстах, три человека не спеша поднимаются по правому склону вверх.

– Ну, раз привал, то можно и подымить, – сказал я, и когда открыл клапан кармашка на ранце, от копчика до затылка пробежала… раньше я бы сказал волна страха, а сейчас нет. Сейчас я просто почувствовал опасность, и явно понял, откуда она исходит.

– Ты чего? – спросил Тарин, увидев, как я замер, словно ящерица на камне.

– Надо подняться наверх… туда, – показал я рукой.

– Зачем?

– Дозорные уже мертвы… Тарин, надо, мы все в опасности, времени мало.

– И что ты предлагаешь? Пойти к походному воеводе и сказать, что ты почувствовал опасность?

– Тогда полезли сами, мы все равно на привале.

– Мы с вами, – сказал Сагал.

Отвязав арбалет от ранца, закинул его за спину на лямке, а подсумок подвесил на пояс, и мы тоже полезли вверх. Склон не крутой, и глубина ущелья не большая, метров пятнадцать. Первым добравшись до верха, где торчала пара высохших кустов, я медленно высунул голову и тут же присел. Небольшое плато шло в сторону от ущелья, до ближайшей горы километра полтора. Наверху копошатся человек десять над уже наверняка мертвыми дозорными, чуть в стороне стояла пара лошадей. Я ни разу не видел икербов, но понял, что кроме них тут быть некому, до них было метров триста.

– Икербы, – прошептал я…

Тарин подполз ко мне и тоже высунулся посмотреть, потом тут же развернулся и сказал:

– Талес, спустись, найди походного воеводу и расскажи, что наверху икербский дозор, наш дозор убит.

– Понял, – кивнул Талес и, скользя по камням, побежал вниз.

Мы залегли на краю, за кустом и ждали. Наше командование наконец приняло решение… Рог проиграл тревогу.

– Икербы! Тревога!

– Икербы… Икербы, – пошел гул по расположившимся на отдых.

От врагов отделились две фигуры, вскочили на лошадей и поскакали прочь, в сторону горы, один из оставшихся врагов подбежал к краю, посмотрел вниз и, замахав руками, что-то закричал и побежал следом за всадниками, остальные последовали за ним.

– Все… – сказал Тарин, глядя вслед быстро удаляющимся всадникам, – а воевода наш походный и впрямь не умней курицы. Их уже не догнать и стрелой не достать.

Спустя минут сорок, когда все три сотни выбрались на плато и развернулись в боевые порядки, а «отцы-командиры», что-то крича, обсуждали, со стороны горы донесся звук барабанов.