– Да, – ответил Тарин, без особого желания завязывать знакомства и укладывая вещи в свой баул.

– Я Туск, свободный охотник. Неплохо стреляю, хорошо мечом владею… Хочу к вам попроситься, мой друг и помощник пал в битве, теперь я один.

Тарин повернулся к охотнику и внимательно посмотрел на него.

– Найди себе другое занятие, зачем тебе это? Жизнь наемника отличается от жизни охотника.

– И чем же? – улыбнувшись, спросил Туск.

– Добыл зверя, продал и вернулся домой к бабе под бок… А у нас жизнь другая…

– Верно, только баба моя померла десять лет назад от горячки болотной, а дом мой у Желтого озера… был, давно когда-то.

Тарин посмотрел на меня вопросительно, на что я ответил:

– Помощь нам, конечно, не помешает, но ты решай.

– Туск, иногда у наемников такие заказы… м-м-м… как тебе сказать…

– Я понимаю.

– Мы обсудим и решим, – сказал Тарин, – к обеду.

– Хорошо, – ответил Туск, отошел к топчану, где лежали его вещи, и начал переодеваться в чистое.

– И что ты думаешь насчет этого охотника Туска? – спросил Тарин, подсев ко мне на топчан.

– Как боец он наверняка хорош. Возьми его в помощники с испытательным сроком.

– Это как?

– Ну до первого момента, когда мы поймем, что он нам не нужен.

– Хм, а дело говоришь, Никитин. Хорошо, на обеде к себе за стол его позовем.

На улице началась какая-то суета, несколько раз проиграли в рог и в казарму влетел запыхавшийся долговязый, осмотрел нас, пересчитал и, выдохнув, объявил:

– Князь Палей! – И снова выбежал.

Я обратил внимание, что для всех, кроме нас троих и Туск а, прибытие князя было очень торжественным моментом. Вошли трое сурового вида вояки, одинаково одетые, с короткими мечами и в кожаных доспехах. Осмотрелись, затем один вышел и вернулся, сопровождая четверых… Первым шел князь Палей, увидев его, я еле сдержал улыбку, потому что напоминал он Обеликса из кино, точнее актера, который его играет, то есть Депардье, практически один в один. Высокого роста, просто огромный живот, редкие волосы из-под кроличьей шапки, большой нос картошкой, отекшее лицо и мешки под глазами… да уж, не на пользу ему, вероятно, управление Трехречьем. Одежды на нем дорогие, кожаная кираса с нашитыми медными квадратами, короткий меч с явно золотой рукоятью и ножны – произведение ювелирного искусства, не оружие, а экспонат выставки. Следом за ним важно ступал какой-то вояка, за воякой в сером плаще и серых же одеждах шел мутного вида мужик, на груди круглая бляха на цепочке… Хранитель, и рисунок вон на бляхе мне знаком. Позади семенил явный слуга, с какой-то шкатулкой, все время оборачиваясь назад и подгоняя двоих парней лет по шестнадцать, которые несли носилки типа «сундук».

– Приветствую вас, воины Трехречья! – сказал князь, остановившись и приложив правую руку к груди, еле заметно поклонился, – вашей победой вы не пустили икербских волков в предгорья и не дали им осквернить и ограбить земли княжества.

– Приветствуем тебя, князь Палей, – ответили все хором и поклонились.

Князь подошел к каждому и внимательно посмотрел в глаза.

– Я решил лично отблагодарить каждого, – он развернулся и кивнул слуге со шкатулкой.

Слуга быстро отдал команду парням, что стояли позади, и они поднесли сундук поближе к нам, стало понятно, то это вовсе не сундук, некое подобие бюро. Слуга открыл крышку и приготовил свою «канцелярию», развернув узкий свиток и приготовившись что-то писать.

– Назови свое имя, – обратился князь к крайнему ополченцу.

– Касен, сын Влака.

– Дарую тебе, Касен, годовое жалованье сотника княжеской стражи и жеребца…

Слуга вписал имя в свиток, достал из шкатулки увесистый кожаный мешочек, шустро подбежал и сунул это в руки награжденному, потом быстро вернулся на место и развернул следующий свиток. Так процедура повторялась, пока князь не дошел до Тарина.

– Назови свое имя…

– Тарин…

– Кто твой отец, Тарин?

– Я сирота, князь, можно записать как Тарин, наемник.

– Наемник? Вот видите, господин старший хранитель, наговариваете вы на наемников, а они за земли княжеские кровь свою льют, – обратился князь к мутного вида мужику, нахмурившись. – Прими, Тарин, наемник, годовое жалованье сотника княжеской стражи и жеребца…

У меня появилась возможность относительно легализоваться, записываясь в ополчение как Никитин сын Кегра, охотника из земель у Желтого озера, и сейчас я назвал свое выдуманное имя второй раз, теперь у меня будет на руках бумага с княжеской печатью. Земли у Желтого озера вне княжеской власти, так что проверять никто не пойдет.

Вручив всем нам свитки и деньги, князь направился к выходу, показав жестом следовать за ним на улицу, где у коновязи стояли восемь красивых жеребцов темно-гнедой масти, недешевая упряжь, да и кони бесспорно хороши, сразу вспомнилось деревенское детство, да и у друзей в Казахстане доводилось пообщаться с этими прекрасными животными.

– Примите этих прекрасных, молодых и сильных животных.

Князь еще что-то говорил, но я уже не слышал, я не мог отвести глаз от коней, нет! Я не позволю запрягать своего коня в какой-то там фургон, да и денег пока хватит, чтобы их прокормить.

Прежде чем удалиться со своей свитой на обход других казарм, князь пригласил нас присутствовать на обряде торжественного придания огню геройски павшего походного воеводы, которое состоится сегодня вечером.

Молодой парень, конюх княжеских конюшен, что стоял у коновязи, был очень словоохотлив и поведал нам, какого жеребца как зовут, какой у какого характер. Мне глянулся жеребец по кличке Яр, может, мне и показалось, но у него были самые длинные ресницы. Возраст у всех был одинаков – 7–8 лет.

– А хороши, – сказал Тарин, и было видно, что он тоже в восторге от княжеского подарка.

Да и Талес, смотрю, уже о чем-то «шепчется» со своим новым другом. Да, именно другом, лошади большие и сильные животные, они не машут хвостом от восторга, как делают это собаки, и не будут скулить и тереться об ногу, у них свои эмоции и проявление любви и уважения к человеку. Вот и сейчас, когда я почесал Яра у лопатки, он повернул голову и ткнулся мягкими теплыми губами мне в щеку. Ну вот и познакомились.

Парень, что хотел попросить князя о милости взять его на службу, стоял и грустил, даже не подошел к коновязи.

– Ну и чего ты? – спросил я его.

– Не смог, побоялся, – ответил он, пожав плечами, – да и конь этот, куда мне его, у нас дома два своих есть, а с этого какой прок? В плуг в телегу? Нет, жалко… продам я его.

– Продай нам, – сказал Тарин, услышавший разговор.

– Такой не меньше трех сотен стоит, – встрял в разговор конюх.