Они все поняли и рванули с места в карьер.

— Куда же вы?! — успела крикнуть я им вдогонку, потому что побежали мы в разных направлениях. — Сюда!

Мы пронеслись через здание аэропорта, хлопая сумками, и выбежали к маршрутным автобусам аэропорта.

— А вот и наш, видите? Указатель «сектор Д», — заранее обрадовался Тони, притормаживая у пустого паркинга.

— Время не ждет! — пресекая напрасные надежды, отрезала я. — Вперед!

Мы вновь припустили по дистанции, словно за нами гнались все черти ада, минуя, как нам представлялось, полусонных прохожих и праздных уборщиков, и натыкаясь на случайных зевак, которые не успели вовремя отпрянуть с дороги. «Извините, извините», — то и дело сипели мы, сбиваясь с дыхания.

Скарлетт и Вашти стеклянными глазами смиренно взирали на проносящиеся мимо виды. Гомер, не привыкший к тому, чтобы его трясли почем зря, да еще с такой силой, горестно подвывал на каждом шагу.

— Кто составляет расписание этих пересадок? — с шумом втягивая в себя воздух, кстати или некстати поинтересовался Феликс.

— Какой-то садист… из администрации аэропорта, — предположила я через плечо.

Мы добежали до нашего сектора, когда ворота уже закрывались.

— Стойте! Мы здесь! — объявила я о нашем прибытии регистраторше за стойкой и тут же сложилась пополам — перевести дух и растереть сведенную судорогой ногу.

В этом подобострастном положении я протянула ей наши билеты и кошачьи справки. Пот катился с меня ручьем, заливая глаза, и, смахивая поток с лица, чтобы хоть что-нибудь видеть, я со всей неизбежностью оросила оным все наши бумаги.

— Для регистрации на рейс надлежит являться хотя бы за пятнадцать минут до вылета, вам следовало бы это знать, — с холодной учтивостью сообщила мне регистраторша. И я вдруг поняла: уже за то, что я не поддалась искушению хлопнуть ее по лбу чем попало, мне должно быть уготовано место в раю.

На сей раз мне выпало сидеть возле пожилой женщины, которая тоже путешествовала не одна, а с котом.

— Как я понимаю, нас посадили рядом не случайно, — приветливо улыбнулась она, пока я, все еще пытаясь отдышаться, запихивала корзинку с Гомером под впередистоящее кресло. — Вы даже представить себе не можете, как сложно было достать билет на этот рейс. Пришлось вот доплачивать за первый класс. Невероятно, но все «кошачьи» места на этот рейс были уже забронированы, вы можете в это поверить?

Я пробормотала нечто нечленораздельное.

— Ах да! Это Отис, — представила она вальяжного рыжего табби, который, невзирая на все посадочные треволнения, уже мирно прикорнул в корзинке у ее ног, — он у нас опытный «летун». Два раза в год мы летаем с ним, чтобы повидаться с внуками.

— А это Гомер, — представила я своего кота, который как раз предпринимал очередную попытку силой вырваться из заточения. На звук своего имени он отозвался таким трубным гласом, что заглушил призыв пристегнуть ремни. — Он у нас еще не летал.

— Бедняжечка, — пожалела Гомера моя спутница, нагибаясь пониже, чтобы разглядеть его сквозь сетку кошачьей корзинки. — Не плачь, Гомер, все закончится быстрее, чем ты думаешь.

Так мы болтали с ней, а самолет тем временем набирал высоту. Отчего-то я прониклась к ней доверием и рассказала историю Гомера: и какой он храбрый, и что нам вовсе не свойственно по любому поводу поднимать крик.

— Так что вы уж извините нас за весь этот шум и гам, — развела я руками.

Женщина рассмеялась:

— Погодите, вот когда будете лететь с грудным ребенком, тогда узнаете, что это такое.

Внезапно, со всей тяжелой очевидностью правды, давно известной, но до конца осознанной лишь сейчас, меня настигло понимание происходящего. Для меня это не просто перелет из одного места в другое, это — перелет из прошлого в будущее, будущее столь туманное и неопределенное, что ничего в нем было не разглядеть. Тридцать лет я прожила в одном городе, где все мне было знакомо, и на тебе: подумала-подумала, за какой-то месяц все решила, быстренько собралась и вот лечу туда, где ни я никого не знаю, ни меня не знает никто. Отчего-то я представила себя в будущем: прошел, наверное, не один десяток лет, я так же лечу в самолете с котом, но уже не с Гомером, навестить своих собственных внуков, похлопываю по руке нервную молодую женщину, сидящую рядом со мной, и говорю ей: «Дорогая, все это ничего. Вы даже не представляете, сколько всего вас ждет впереди…»

Мои грезы безжалостно оборвал своим воплем Гомер, вслед за чем послышалось грозное предупреждение. Оно исходило от весьма раздраженного пассажира, сидевшего позади нас:

— Вы когда-нибудь заткнете ему рот?!

— Помилосердствуйте, сэр, — тут же обернулась к нему моя спутница, — бедный котик летит первый раз в жизни! А вот чем вы объясните свою бестактность?

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и в порыве благодарности схватила ее за руку:

— Спасибо вам!

Она успокаивающе, как мама, в ответ пожала мою руку.

— Некоторые люди ведут себя так, будто кошки нарочно им досаждают, а обычное участие не для них.

Мгновение, когда в иллюминаторе я увидела Статую Свободы и башни Всемирного торгового центра, было одним из самых счастливых в моей жизни. Даже печальная весть о том (после сорока минут ожидания багажной карусели), что наш багаж не успел вслед за нами добежать до стыковочного рейса и потому ожидается лишь на следующий день, не смогла лишить меня этого ощущения счастья.

Зато физически я чувствовала себя разбитой, словно боксерская груша, в отличие от Тони и Феликса, которые были свежи, как огурчики. Они сообщили мне, что Скарлетт и Вашти вели себя очень хорошо, а я горячо поблагодарила их за дружеское участие в переброске моих питомцев через всю страну, вслед за чем они прыгнули в такси и помчались навещать: кто родственников, кто — знакомых, раз уж выпал такой случай — побывать в Нью-Йорке.

Я погрузила всех своих кошек в третье такси и назвала таксисту адрес нашего нового жилья. В свой предыдущий приезд две недели тому назад, когда я подписывала договор аренды, я предусмотрительно закупила новый кошачий туалет, запас кошачьей еды и миски и все это оставила у привратника. Кроме того, тогда же я заказала новую кровать и постельное белье, а мой приятель Ричард, который жил в том же доме и, собственно, помог мне снять в нем квартиру, вызвался проследить за доставкой. Остальная мебель должна была прибыть через несколько дней.

Привратник выдал мне ключи, снабдил тележкой, помог погрузить в нее кошек со всем нашим скарбом и занес прямо в квартиру на тридцать первом этаже.

Едва дверь за ним закрылась, как я стала вызволять своих питомцев из заточения. Скарлетт и Вашти, все еще в грогги после транквилизатора, потоптались, походили кругами и наконец улеглись прямо на полу у батареи. Гомер выглядел несколько ошарашенным, но, судя по всему, довольным и благодарным за то, что его выпустили и он снова стоит на твердой земле. До этого переезда он, как на пружине, вылетал из корзинки — исследовать новое место. На сей раз Гомер вышел с опаской. Что-то было не так, и было не похоже, что дело тут в долгом сидении в корзинке и всех ужасах воздушного путешествия.