– Кусочек ваты, сэр. Похоже, Дюваля усыпили хлороформом, а потом повесили. Доктор Патток обнаружил в теле следы хлороформа. А также ссадины на коже, будто была борьба, и Дюваль налетал на разные предметы – вероятно, на стол или нечто подобное. Еще доктор нашел под ногтями у трупа кусочки кожи. Похоже, художник царапался и повредил нападающему лицо или руку.

– А отпечатки пальцев?

– Нет, сэр. Только те, которые принадлежали умершему, – на стекле, тарелке и прочем. Злоумышленник явно работал в перчатках.

Открыв ящик стола, инспектор вынул конверт и вытряхнул оттуда черную костяную пуговицу.

– После вашего ухода я тщательно все осмотрел и под ящиком для угля нашел ее. Вероятно, она туда закатилась.

Чарльз с Питером внимательно изучили пуговицу. Она была величиной с фартинг, дешевый кружочек с оттиснутым рисунком.

– Обычная перчаточная пуговица, – пожал плечами Питер.

– Верно, сэр. Французского производства, но это мало что дает нам. Я проверил всю одежду умершего и не нашел там вообще никаких перчаток, не говоря уже о той, на которой была пуговица. Это, конечно, ничего не доказывает, но все же какая-то зацепка. – И инспектор опустил пуговицу в конверт.

– Вы не предъявите ее на дознании? – поинтересовался Чарльз.

– Нет, сэр, – улыбнулся инспектор. – Полицейские не настолько тупоголовы. Мы намерены попросить об отсрочке. Вы ни у кого не видели перчаток с такими пуговицами?

Молодые люди покачали головами.

– Я так и думал, но на всякий случай решил спросить, – сказал инспектор, убирая конверт в стол. – Прошу вас никому не говорить об этом.

– Разумеется, – пообещал Чарльз, оглянувшись на дверь.

В кабинет вошел человек с напечатанными на машинке листками и положил их перед инспектором.

– Спасибо, Дженкинс. А теперь, сэр, будьте добры, прочитайте свои вчерашние показания и проверьте, все ли верно. А вы, мистер Фортескью, пока дадите мне свои показания, чтобы все у нас было как положено.

Питер кратко описал свое участие в ночном происшествии. Когда он закончил, Чарльз отложил напечатанные страницы.

– Все верно. Я должен это подписать?

Вынув из кармана ручку, он вывел свою фамилию в конце протокола и проговорил:

– Мне кажется, инспектор, когда мы в первый раз пришли к вам со своими жалобами, вы не придали большого значения нашим рассказам. А что вы теперь скажете?

– Напрасно вы так считаете, сэр. Ваше сообщение меня весьма заинтересовало. В противном случае я бы не стал так откровенничать с вами сегодня. Я уже не впервые слышу о вашем Монахе. Скажу прямо: он меня просто заинтриговал.

– Думаю, бесполезно спрашивать вас об источниках информации?

– Да, сэр. Но смею вас уверить, я отношусь к данному делу очень серьезно. Догадываюсь, о чем вы подумали. Вы, вероятно, считаете, будто Дюваля убил Монах. Не в моем обычае высказывать свое мнение, не имея достаточных доказательств, однако постарайтесь вспомнить, что именно говорил вам Дюваль о Монахе.

Чарльз попытался передать суть высказываний художника, однако они были столь туманны, что ясной картины не получилось. Одно он запомнил четко: Дюваль считал, что единственный человек, видевший лицо Монаха, был убит, и сознавал, что сильно рискует, стараясь установить его личность.

– Он настолько боялся, что всегда носил с собой внушительных размеров нож, – закончил Чарльз.

– Тогда возникает вопрос, – вмешался Питер. – Если прошлой ночью он был убит, там, вероятно, происходила борьба. Об этом свидетельствует и частица кожи под ногтями. Чтобы усыпить человека хлороформом, необходимо лишить его возможности сопротивляться. Если Монах напал на Дюваля, почему тот не схватился за нож? У него было на это время. Увидев в доме Монаха, он не мог не насторожиться. При нем нашли нож?

– Да, сэр. Но на это можно посмотреть и с другой стороны. Нам известно, что в день своей смерти Дюваль рассказал мистеру Малкольму, что никогда не видел лица Монаха. Он кого-то заметил, но это был явно не Монах. Ведь с того момента, когда он покинул ваш дом, и до того, как вы обнаружили его повешенным, прошло мало времени. За такой короткий промежуток он вряд ли сумел раскрыть инкогнито Монаха. Учитывая, что художник был застигнут врасплох, не успев воспользоваться ножом, не кажется ли вам, что тот, кто явился к нему, ничем не напоминал Монаха? Получается, что зашедший к нему человек не возбудил в нем подозрений. Дюваль не знал, как выглядит Монах. А к нему в дом, возможно, под самым благовидным предлогом, пожаловал человек, которого у него не было оснований подозревать. Художник впустил гостя, и тот сразу прижал к его лицу кусок ваты с хлороформом. Между ними завязалась борьба. Судя по всему, убийца был очень силен. Дюваль же хилый, и к тому же был ослаблен алкоголем и наркотиками. Но попробуйте держать салфетку на лице человека, который сопротивляется. Это нелегко, и конечно, там завязалась борьба. Как вы понимаете, Дюваль думал лишь о том, как освободиться от прижатой к носу ваты, и ему было не до ножа. Не знаю, насколько это важно, но я обнаружил в кухне разбитую тарелку. Однако там такой хлев, что вряд ли можно утверждать, будто ее туда положил именно убийца. Однако такое вполне возможно, тем более что, покончив с Дювалем, он попытался привести комнату в порядок. Хладнокровный тип. Такие встречаются нередко. Он постарался инсценировать самоубийство, и у него хватило ума убрать все следы ваты изо рта жертвы. Однако в правой ноздре застрял маленький кусочек, который доктор сумел извлечь с помощью пинцета. Если бы не это, версия самоубийства не вызвала бы ни малейшего сомнения, тем более что личность Дюваля к этому располагала. Но человек, собирающийся повеситься, не усыпляет себя хлороформом, тем более что флакона и ваты мы не обнаружили. Нет, это убийство, совершенное человеком, от которого Дюваль не ждал нападения.

Молодые люди внимательно выслушали инспектора.

– Если это действительно так, тогда Стрейндж отпадает, – медленно произнес Чарльз. – Насколько мне известно, Дюваль боялся его.

– Он подозревал, что Стрейндж – Монах? – спросил Питер.

– Нет, он ничего на этот счет не говорил, но считал, что Стрейндж каким-то образом связан с ним. Так мне показалось из его слов, когда вчера утром он увидел Стрейнджа в баре.

– Я бы не стал утверждать, что это сделал Стрейндж, – заметил инспектор, держа в руках протокол.

– Конечно, нет, но, согласитесь, его поведение кажется подозрительным. Вы с ним говорили после нашего ухода?

– Да, сэр, я виделся с ним. Как вы понимаете, я не имею права вам сообщать, но будьте спокойны, от нас ничего не ускользнет. Если вы опасаетесь, что мы оставляем на свободе опасную личность, могу вас уверить, что все его действия нам известны и вам ничего не грозит.

– Рад слышать, что вы установили за ним наблюдение, – сказал Чарльз, поднимаясь. – Не смеем больше занимать ваше время.