Морщась от боли, она закинула сумку на плечо и стала спускаться по лестнице.

– Патти? Патти? Это ты? Дедушка опять что-то сделал с телевизором. Ты можешь его поправить? – Бабуля выползла из комнаты со своими ходунками.

– Конечно. Конечно, я могу все поправить, – сказала Патрисия.

Достала девятимиллиметровый пистолет, выстрелила бабуле в центр лба. Та упала с тихим стуком.

– Вот и готово! – весело сказала Патрисия и вошла в их спальню, где в спертом воздухе пахло старостью.

Дедушка сидел в кресле, нажимая кнопки пульта. В телевизоре гудело от помех.

– Что-то не так с этой штукой. Слышишь звук, Патти?

– Ага. Пока-пока.

Она выстрелила ему в голову и весело рассмеялась.

– Наконец-то!

Патрисия пробыла в доме не больше десяти минут – не зря тренировалась – и оставила за собой два тела.

Соблюдая все ограничения скорости, она доехала до аэропорта, поставила машину на длительную стоянку, угнала невзрачный седан и двинулась в путь.

Над головой мелькали огни, а сейчас, наверное, появятся красивые ангелы, которые куда-то его поведут…

Он слышал голоса, много торопливых голосов, говорящих на медицинские темы. Вряд ли красивые ангелы стали бы говорить о его пульсе или снижении давления.

К тому же мертвые не испытывают боли.

Сквозь боль, холод – почему так холодно? – путаницу в голове и удивительно отстраненные мысли о собственной смерти он услышал голос Эсси:

– Все будет хорошо. Рид. Рид. Держись. Ты поправишься.

«Ну, тогда ладно», – подумал он.

Его тело, его разум, все его существо, казалось, плыло сквозь боль, вокруг боли, внутри боли. «Боль» была названием этой чертовой игры. Но он не хотел в нее играть и попытался отплыть подальше.

Боль отказывалась уходить и была тут как тут, когда он снова всплыл на поверхность. Им овладела злость. Кто-то чем-то в него тыкал, и это тоже злило.

Он сказал: «Отвали». Или, скорее, «оаи».

– Почти закончили, детектив.

Рид открыл глаза. Все вокруг было слишком белым, слишком ярким, поэтому он чуть не закрыл их снова. Но успел заметить красивое лицо, большие карие глаза, золотисто-коричневую кожу.

«Красивый ангел». «Асивый аел».

Полные мягкие губы дрогнули в улыбке. А он снова поплыл.

Вверх-вниз, вверх-вниз. Не как на американских горках, а словно плот по мягко колышущейся реке.

Река Стикс? Плохо.

Донесся голос матери. А потом он снова уплыл, и ему снилась долгая беседа о смерти и красивых ангелах.

Когда снова ударила боль, он решил – окончательно, – что быть мертвым – плохо.

– Конечно, но ты не умер.

Рид поморгал тяжелыми веками и посмотрел на Эсси.

– Разве?

– Точно! Я только что уговорила твоих родителей сходить поесть. Могу их вернуть.

– Что за хрень со мной?

Когда она опустила ограждение койки, чтобы сесть на краешек и взять его за руку, он оценил ситуацию. Аппараты, мониторы, противное ощущение от внутривенной иглы в руке, неистовая головная боль, кислый металлический привкус во рту и много других раздражителей – помимо боли во всем теле.

– Она подстрелила меня. Патрисия Хобарт… за рулем белой «Хонды-Сивик», штат Мэн…

– Ты уже нам все это сказал.

Мозг хотел снова отключиться, но он справился.

– Ее взяли? Взяли?

– Возьмем. Не хочешь рассказать, как это произошло?

– Все как в тумане. Давно?

– Три дня, пошел четвертый.

– Дерьмо. Насколько все плохо?

Эсси помолчала.

– Для начала хорошие новости: ты не умрешь.

– В самом деле, хорошие новости.

– Ты получил две пули. Та, что в плече, кое-что разорвала, но врачи говорят, что ты сможешь вернуть себе полную подвижность с помощью лечебной физкультуры. Причем от упражнений не отлынивать, как бы ни было больно или скучно. Понял?

– Ага.

– Вторая попала в бок, сломала пару ребер, задела печень. Ты потерял много крови. Какое-то время будешь чувствовать себя дерьмово, но, если не будешь дураком, полностью выздоровеешь.

– Она ведь не попала… э-э, в мое достоинство? Что-то там внизу не так.

– Это катетер. Его снимут, когда начнешь передвигаться самостоятельно.

– Значит, я был почти мертв четыре дня…

– Как ей удалось тебя достать?

Рид закрыл глаза, пытаясь вспомнить.

– Светлый парик, голубые контактные линзы, чем-то слегка увеличена верхняя губа. Сказала мне, что Рене… Рене! – Он открыл глаза и понял все по лицу Эсси еще до того, как она рассказала.

– Мне очень жаль, Рид. Мы нашли ее в ее доме. Два выстрела в голову. Примерно за два часа до того, как она стреляла в тебя. Судя по тому, что удалось раскопать, Хобарт – рыжая девушка по имени Фейт Эпплби – познакомилась с Рене пару месяцев назад. Сказала, что подыскивает дом; похоже, она ходила по твоим стопам – по тем же домам, что и ты. Она подружилась с Рене, вероятно, увидев шанс вывести тебя из игры.

– Она сказала, что Рене задержится и попросила ее показать мне дом. Я сначала не узнал ее, но голос… Я видел несколько интервью и узнал голос. Однако соображал слишком долго.

– Друг, если бы ты вообще не сообразил, ты сейчас был бы мертв.

– Ей почти удалось, Эсси. И учти, получить в тело пулю больно как черт знает что. Она обошла вокруг барной стойки, чтобы меня прикончить. Я не владел правой рукой, но вытащил пистолет левой и трижды выстрелил. Я знаю, что попал в нее. Знаю, что попал.

– Да, ты попал. К двери вел кровавый след.

– Хорошо.

– Мы опоздали, Рид. Наверняка у нее уже был разработан план побега. Она сбежала – убив своих бабушку и дедушку.

– Иди ты!..

– Да. Сучка застрелила свою бабушку на ходунках, потом дедушку в его массажном кресле. Мы заморозили их счета – на всех было вписано ее имя, – но она систематически, годами, снимала большие суммы. Теперь у нее миллионы.

– Это она. Она убивала тех, кого не успели убить ее брат и его приятели.

– Мы нашли в ее кабинете списки убитых, фотографии, данные, которые она собирала. Там осталось много оружия, парики, карты. Компьютера нет. Видимо, работала на ноутбуке и забрала его с собой. Машина «Хонда» была угнана тем утром, и она бросила ее у дома. У нас есть ориентировка на машину, зарегистрированную на нее, и, поскольку теперь она главный подозреваемый по нераскрытым убийствам в нескольких штатах, делу дан национальный характер.