Новые шефы старались приободрить заложниц. Заходя в комнату, они радостно заявляли:

– Дело идет на лад!

Однако никаких серьезных оснований для оптимизма не было. Заложницам с детским восторгом сообщали последние новости, но телевизор и радио вернуть отказывались, не давая женщинам возможности самим узнать, что происходит. Один из боссов, то ли по глупости, то ли по злобе, как-то раз на прощание обронил фразу, которая их до смерти перепугала, настолько она была двусмысленной:

– Не волнуйтесь, сеньоры, все закончится быстро.

Четыре дня женщин держали в напряжении, выдавая информацию в час по чайной ложке. На третий день сказали, что отпустят лишь одного заложника. Вероятно, это будет Беатрис, а Франсиско Сантоса и Маруху приберегут для более серьезных целей. Пленниц больше всего угнетала невозможность сравнить эти посулы с тем, что говорили другие. Особенно Альберто, который наверняка знал гораздо больше и понимал, в чем истинная причина возникшей неопределенности.

Наконец 7 февраля боссы явились раньше обычного и раскрыли карты: на волю выпустят Беатрис. Марухе придется подождать еще неделю, пока «кое-что уладят». Беатрис вдруг как прорвало, она буквально замучила разговорами сначала шефов, потом Дворецкого с женой и, наконец, охранников. Маруха в разговорах не участвовала. Ее душила злоба на мужа, который, как ей назойливо внушал внутренний голос, предпочел спасти сестру, а не жену. Она ярилась весь день и даже несколько дней спустя периодически ощущала прилив негодования.

Вечером Маруха подробно проинструктировала Беатрис, как надо рассказывать Альберто Вильямисару про их заточение, чтобы это никому не повредило. Ведь любая, даже самая незначительная оплошность могла стоить кому-то жизни. Поэтому Беатрис следовало рассказать брату все просто и правдиво, ничего не смягчая, но и не преувеличивая, не пытаясь оградить его от переживаний, но и не вызывая излишнего беспокойства. Голая правда – вот что ему нужно. И при этом никаких подробностей, по которым можно было бы установить, где держат заложников! Беатрис обиделась:

– Ты что, не доверяешь моему брату?

– Я доверяю ему больше всех на свете, – сказала Маруха. – Но все равно не надо ему рассказывать. Пусть об этом никто не знает, кроме нас с тобой. Смотри не подведи!

Маруха не зря опасалась. Зная импульсивность мужа, она понимала, что он может попытаться освободить ее силой, и ради всеобщего блага хотела этого избежать. Еще она передала через Беатрис просьбу, чтобы Альберто проконсультировался с врачом и выяснил, нет ли побочных эффектов у лекарства, которое она принимает для улучшения кровообращения. Остаток ночи ушел на разработку шифрованных сообщений, которые Марухе должны были передавать родные по радио и телевидению, а также в письмах, если вдруг им разрешат переписываться. Но в глубине души Маруха понимала, что ее наказы больше смахивают на завещание: как быть с детьми, как распорядиться антиквариатом и ценным имуществом, находящимся в их совместной собственности с мужем. Маруха так разволновалась, что охранник поспешил ее успокоить:

– Не бойтесь! Ничего с вами не будет!

Весь следующий день пленницы провели в тревожном ожидании и в разговорах, однако все было по-прежнему. Наконец в семь вечера дверь внезапно распахнулась и в комнату вошли два уже знакомых начальника и один новый. Они с порога заявили Беатрис:

– Мы за вами. Собирайтесь.

Беатрис перепугалась, вспомнив жуткую ночь, когда увели Марину. Тогда тоже вдруг распахнулась дверь и прозвучали те же слова, которые неизвестно что предвещали: свободу или смерть… Беатрис не понимала, почему и Марине, и ей сказали: «Мы за вами», – вместо того чтобы произнести долгожданное «Мы вас выпускаем». Пытаясь хитростью выведать правду, пленница спросила:

– Вы меня отпустите, как Марину?

Начальников передернуло.

– Не задавайте лишних вопросов! – сердито проворчал один из них. – Откуда мне знать?

– Одно с другим не связано. Это политика, – более спокойно добавил другой.

Но слово «освобождение», которое жаждала услышать Беатрис, так и не было произнесено. Хотя атмосфера была более обнадеживающей, чем когда уводили Марину. Командиры не спешили. Дамарис в короткой девчоночьей юбке принесла вино и кекс – полакомиться на прощание. Пленницам рассказали последние новости, которых они еще не знали: в Боготе независимо друг от друга похищены два крупных промышленника – Лоренсо Кинг Масуэра и Эдуардо Пуйана. Похоже, заказчики – опять Невыдаванцы. Хотя, с другой стороны, говорят, Пабло Эскобару не терпится сдаться, он устал рисковать. Говорят, бедняге приходилось скрываться даже в канализационных трубах! Марухе обещали в тот же вечер вернуть телевизор, чтобы она собственными глазами увидела Беатрис в кругу семьи.

Судя по всему, Маруха оказывалась права в своих умозаключениях. Она и раньше подозревала, что Марину убили, но теперь сомнений практически не осталось: слишком разнились проводы Марины и Беатрис. Ради Марины никакое начальство заранее не приезжало, чтобы ее подбодрить. Они вообще ее не удостоили своим появлением, а просто прислали за ней двух убийц, дав им лишь пять минут для выполнения приказа. Проводы с вином и сладкой выпечкой, которые устроили Беатрис, были бы кощунством, если бы Беатрис намеревались убить. Когда увели Марину, у пленниц отняли телевизор и радио, чтобы они не узнали об убийстве, а теперь обещали вернуть, чтобы подсластить Марухе пилюлю. Взвесив все эти обстоятельства, Маруха пришла к выводу, что Марину убили, а Беатрис собираются отпустить.

Шефы дали Беатрис на сборы десять минут, пока они выпьют кофе. Беатрис не могла даже помыслить о том, что эта ночь будет для нее, как и для Марины, последней. Она попросила зеркало: ей хотелось привести себя в порядок. Дамарис притащила большое зеркало в раме, украшенной золотистыми листьями. Маруха и Беатрис, три месяца не видевшие зеркала, прильнули к нему – и испытали едва ли не самое сильное потрясение за все время плена. Маруха подумала, что она не узнала бы себя, если бы встретила на улице.

– Я чуть не умерла от ужаса, – скажет она потом. – Худющая, лицо совершенно чужое… Как будто меня загримировали для какой-то театральной постановки.

Беатрис же, увидев свое бледное, осунувшееся лицо (она похудела на десять килограммов) в обрамлении длинных тусклых волос, в ужасе вскричала:

– Это не я!

Беатрис часто полушутя говорила: дескать, в день освобождения было бы стыдно плохо выглядеть. Однако у нее и мысли не было, что она выглядит настолько ужасно. Ну а когда начальник включил верхний свет, ей совсем стало дурно.

Охранник вызвался подержать перед ней зеркало, чтобы она могла причесаться. Беатрис хотела подкрасить глаза и губы, но Маруха ей не дала.

– Ты что?! Смотри, какая ты бледная! Куда тебе еще краситься?

Беатрис ее послушалась и лишь немного подушилась мужским лосьоном, который ей подарил Золотушный. Потом проглотила, не запивая, таблетку транквилизатора.