В то же воскресенье Эджертон, Пеллегрини и Лэндсман обследовали верхушки домов на Ньюингтон в поисках улик и прямых выходов на крышу. Они обнаружили, что все люки либо залиты гудроном, либо блокированы другими способами. Но жилец все-таки мог вылезти в окно второго этажа любого из десяти домов и подняться по пожарной или приставной лестнице.

Эджертон записал в стенографическом блокноте номера домов – 700, 702, 708, 710, 716, 720, 722, 724, 726 и 728, – и заодно отметил, что 710-й и 722-й – уже проверенные детективами заброшки. Их он вычеркнул, как и 726-й, недавно обновленный и превращенный в яппи-чудо с потолочными окнами и трековым освещением – единственная уступка этого квартала десятилетней кампании по привлечению домовладельцев и по реновации трущоб Резервуар-Хилла. Дом готовили к продаже, и он стоял незаселенным, а значит, оставались семь подходящих домов с доступом на крышу.

Во вторник теория обрела больше веса, когда Рич Гарви, просматривая цветные снимки с места происшествия, обратил внимание на черные пятна на желтых штанах девочки.

– Эй, Том, – подозвал он Пеллегрини к столу. – Глянь-ка на эту черную хрень у нее на штанах. Как думаешь, просто грязь?

Пеллегрини покачал головой.

– Боже, не знаю, что это за фигня, но в лаборатории нам что-нибудь скажут. Вроде какие-то масляные разводы.

Кровельный гудрон, на самом деле думал Пеллегрини. Он спустился с фотографией в криминалистическую лабораторию на пятом этаже, чтобы сравнить ее с одеждой ребенка, на которой там искали волосы, волокна ткани и другие трасологические улики. Химический анализ черных пятен мог занять недели или даже месяцы, а дать при этом только классовые характеристики вещества. Пеллегрини спросил, можно ли подтвердить нефтяную основу вещества или хотя бы сказать, похоже это на кровельный гудрон или нет. Похоже, ответили химики после предварительного анализа, даже весьма, но полный анализ займет время.

Позже в тот день Эджертон и Пеллегрини закончили сверку схемы крыш с опросом квартала 700, когда сличали семь вероятных домов со списками жильцов и их уголовным прошлым. Сосредоточились детективы на адресах, где мужчины либо проживали одни, либо их местоположение в дни пропажи ребенка было неизвестным, а также на домах, где проживали профессиональные преступники. Отсев подтвержденных алиби, женщин и законопослушных граждан быстро привел их к дому 702.

Мало того, что здесь находилась самая многочисленная коллекция отщепенцев, рецидивистов и наркоманов, так еще после проверки рапортов в отделе сексуальных преступлений всплыла интригующая запись от октября 1986-го: соцработники забрали из дома шестилетнюю девочку из-за признаков сексуального надругательства. Впрочем, тогда никого не привлекли. У самого дома имелась залитая гудроном площадка второго этажа с деревянной лестницей на крышу, и во время воскресного обыска детективы отметили, что, судя по виду, задние окна второго этажа недавно поднимали. Металлический экран был частично срезан, открывая выход на площадку. К тому же на заднем краю крыши Пеллегрини обнаружил на гудроне свежий отпечаток от тупого предмета – возможно, завернутого в ткань.

В день, когда обнаружили тело, в ходе предварительного опроса в отдел убийств доставляли и шестерых взрослых жильцов дома 702 на основании уголовного прошлого – наравне с другими обитателями квартала. Тогда эти мужчины не вызвали никаких подозрений, хотя и обаять точно никого не обаяли. Перед опросом они целый час просидели в аквариуме, оглушительно хохоча и соревнуясь в громкости метеоризма.

Сейчас, пока детективы обшаривают хлам в 702-м, это еще кажется цветочками. Некогда величественная викторианская постройка теперь стала не более чем выпотрошенной оболочкой без электричества и водопровода. По углам теснятся тарелки с едой, охапки одежды и памперсов, пластмассовые ведра и металлические горшки с мочой. С каждой новой комнатой вонь давит все сильнее, пока уже и патрульные, и детективы не начинают периодически бегать вниз на перекур, чтобы продышаться на крыльце зимним воздухом. Жильцы каждой комнаты справлялись с отсутствием водопровода тем, что мочились в общую емкость. И в каждой комнате слоями копились бумажные и пластиковые тарелки с объедками, одна поверх другой, так что при археологическом анализе можно определить недельное меню. При перемещении любого барахла во всех направлениях прыскают тараканы и водяные жуки, и, несмотря на жару на верхних этажах, ни один детектив не рискует снять пальто или пиджак из страха, что их кто-нибудь оккупирует.

– Если ее убили здесь, – говорит Эджертон, пробираясь по комнате, отданной во власть испорченной еде и мокрым заплесневелым тряпкам, – представьте ее последние часы.

Эджертон и Пеллегрини, а затем и Лэндсман, приехавший с Уайтлок-стрит, начинают обыск спальни в задней части второго этажа, принадлежащей мужчине, ранее подозревавшемся в изнасиловании шестилетней девочки. Браун, Черути и остальные расходятся по третьему этажу и комнатам в передней части. Следом за ними прибывают криминалисты, фотографируют каждую комнату и найденные предметы, ищут отпечатки на всех поверхностях, указанных детективами, и наносят лейкооснование малахитового зеленого на все пятна, хотя бы отдаленно смахивающие на кровь.

Процесс медленный и затруднен невероятным количеством хлама и грязи. На одни только задние спальни – где есть прямой выход на крышу – уходит почти два часа: детективам приходится переворачивать мебель и выносить каждый предмет по отдельности, пока комнаты мало-помалу не опустошаются. Кроме окровавленной одежды или простыней и ножа с серрейтором они разыскивают золотую сережку в форме звездочки – то есть практически иголку в стоге сена. Из задней спальни с выбитым окном-экраном они изымают двое заляпанных джинсов и толстовку, на которые среагировал тест, а также обнаруживают спальню с похожими пятнами. Эти находки придают уверенности для того, чтобы продолжать до поздней ночи – переворачивать гниющие матрасы и передвигать побитые комоды со сломанными ящиками в методическом поиске скрытого места преступления.

Обыск, начавшийся незадолго до полуночи, тянется до трех, потом четырех, потом пяти утра, когда уже только Пеллегрини и Эджертон держатся на ногах и пасуют даже криминалисты. С косяков и стен, комодов и поручней сняты уже десятки скрытых отпечатков в слабой надежде, что хоть один совпадет с отпечатками жертвы. Но Эджертон и Пеллегрини все не унимаются, и, переходя на третий этаж, требуют дактилоскопировать еще больше предметов.

В 5:30 взрослых мужчин вместе сковывают наручниками и толпой препровождают в автозак Центрального района. Их отвезут в центр и рассадят по разным комнатам, где все те же следователи, которые всю ночь ковырялись в доме, приступят к безнадежному делу – вынуждать их признаться в детоубийстве. И хоть подозреваемых из 702-го еще ни в чем не обвинили, относятся к ним чуть ли не