– Ты хочешь ехать прямо по дороге? – удивилась девушка.

– Ну да. Ночью не особо понять, кто пристроился сзади. За своих в темноте примут.

– Ты сумасшедший.

– Посмотрим.

Закрывшись полой шинели, я в обнимку с винтовкой вскоре уснул. Иногда полезно такое умение – быстро засыпать, если нужно, к счастью, я умел это делать.

Проснулся оттого, что меня тормошили, да от явно близкой стрельбы на заднем фоне. Пулемёты били. Открыв глаза, я определил, что ещё светло, но краски дня начали тускнеть, скоро стемнеет.

– Стреляют рядом, – успела сообщить Анна до того, как я поинтересовался причинами моей преждевременной побудки.

– Сколько я спал?

– Тут стреляют, а он – сколько спал?! Полтора часа.

– Маловато. Давно стреляют? – спросил я, вставая и занимаясь собой.

Сапоги я не снимал, но ремень и всё, что на мне, скинул, чтобы не мешалось. Я застегнул поясной ремень, согнав складки гимнастёрки назад, нацепил чехол с биноклем и планшетку, подхватил винтовку. Ну вот я и готов к труду и обороне. Надеюсь, клещей мы не нахватали. Посмотрев на луг, я велел Анне:

– Будь здесь. Вещи в машину убери.

Девушка стала скатывать шинели в скатки, а я прокрался к опушке, последние метры ползя на брюхе. Поначалу я ничего не увидел, да и стрельба уже стихла. Она доносилась откуда-то левее, тоже в районе опушки этого леса. Оттуда были слышны рёв нескольких мотоциклов, даже возгласы, изредка хлопки пистолетных выстрелов. Сомневаюсь, что это наши. Думаю, немцы резвятся. А вскоре стали ясны причины всего этого шума. Трое немцев, один на лёгком одиночке и двое на мотоцикле с коляской, гоняли нашего командира по лугу, заставляя его выделывать разные пируэты. Тот был без ремня и кобуры, безоружен, голова пустая. Отдельно, но не участвуя в забаве, катил ещё один мотоцикл, тяжёлый, на нём ехали трое немцев, и ещё один, прикладываясь к бутылке явно не с лимонадом, шёл за ними пешком, замыкающим, больше никого не было. Знакомая картина, не помню, в каком фильме, но что-то я такое видел в прошлом теле. Тоже про войну в этот период.

Тут сзади раздался шорох, и я, дёрнувшись, чуть не насадил Анну на нож. Она подползала ко мне со спины.

– Осторожнее, – сказал я испуганной девушке. – Мы на войне, в тылу врага.

– Это наш командир? – Она, не отрываясь, смотрела в поле.

Пришлось отвечать:

– Да, политработник, судя по звёздам на рукавах. Причём кто-то из старшего комсостава. Отсюда не разберу его звание.

– Почему ты ему не помогаешь? – возмутилась Анна.

– Смотрю, нет ли ещё немцев, и прикидываю, как это сделать. Немцы его только пугают, видать, убивать не собираются. Не мешай, я думаю.

Я уже убедился, что немцев больше нет, только эти семеро. Достав запасной магазин, я зажал его под левой подмышкой и, встав, произвёл быструю серию из трёх выстрелов, поразив троих седоков на последнем мотоцикле. Мне там пулемётчик не понравился, что не только веселился, но и внимательно осматривал окрестности. Тёртый сучара, он мог на первые же выстрелы мгновенно развернуть пулемёт и дать прицельную очередь, но я его положил. И, быстро повернув ствол винтовки, сделал ещё три выстрела. Первый – в пулемётчика второго тяжёлого мотоцикла, потом в его водителя и в мотоциклиста на одиночке. Снова резко повернувшись, я не обнаружил последнего немца, того, что с бутылкой шёл, но боковым зрением приметил, как он при первых же выстрелах упал в траву, стараясь укрыться. Не помогло, трава была ещё не настолько высокой, чтобы его укрыть, и я отчётливо видел, как он, сняв со спины карабин, готовит его к бою. Четырьмя последними выстрелами я поразил его. Хватило бы и одной пули, но я расстрелял в него магазин до конца. Чтобы наверняка. Если с остальными я был уверен в поражениях, то тут решил перестраховаться.

А командир, видимо бегавший на остатках сил, упал и пытался отдышаться.

Посмотрев на Анну, всё ещё лежавшую рядом, я сказал ей, быстро перезаряжая винтовку:

– Иди к машинам, сейчас я этого командира привезу, похоже, он плох, выложился до остатка. Как бы до сердечного приступа не дошло, всё же возраст. Заодно немцев проверю, не люблю подранков оставлять.

Я побежал к мотоциклистам, нужно сначала заняться ими, не хочу стать жертвой своей глупости, оставив за спиной тех, кто мог в меня выстрелить, а Анна направилась к машинам. Она уже поняла по слову «привезу», что я использую для этого один из трофейных мотоциклов. Я же с тревогой прислушивался к гулу вражеской техники на дороге, но вроде всё как обычно, никаких посторонних шумов, видимо, не обратили внимания, мало ли кто там в стороне стреляет. Это правильно, это они молодцы.

Быстро проверил немцев: глаз – алмаз, рука не дрогнула, раненых не было, точнее, два ещё были живы, но умерли фактически на моих глазах, не приходя в сознание, даже добивать не пришлось. Ранения были смертельные.

Добежав до неизвестного командира, я присел рядом с ним, с интересом изучая его. После неприятного опыта с летуном я не испытывал желания первым знакомиться, вот и осматривал его, пытаясь понять, что это за человек. С трудом открыв глаза, он несколько секунд изучал меня.

– Ты кто? – хрипло спросил он.

Сняв фляжку с пояса, я дал командиру напиться, придерживая его за затылок. Судя по трём шпалам в петлицах, это был старший батальонный комиссар. Подполковник, если на армейские звания перевести. Ну а пока он жадно пил воду, вина там уже не было, я представился:

– Младший сержант Крайнов, командир зенитного орудия. После гибели всех командиров являюсь исполняющим обязанности командира батареи. Пробираюсь к нашим, да вот вас встретил. Решил вмешаться и уничтожил захватчиков огнём своего оружия.

– Зениткой?

– Нет, у меня СВТ, на таких дистанциях очень неплоха для точной стрельбы.

– Почему ты один, где остальные бойцы? Они тебя прикрывают?

– Мои бойцы ушли, товарищ комиссар. Вчера к нам лётчик вышел, а он старше по званию, старлей, он и приказал уходить к своим, а технику и вооружение бросить. Я отказался, а они ушли. Я их не виню, вчера утром меня из курсантов сделали младшим командиром, а потом назначили командиром орудия.

– Некрасиво вышло, но по уставу им предъявить нечего, старший командир приказал. Ты из какого училища?

– Минского зенитного.

– Да быть не может! У меня же там товарищ служит. Зимой я там был.

– О, теперь я вас вспомнил, а то всё казалось, что где-то видел. Вы к нашему комиссару приезжали, мы на плацу тогда маршировали. Ещё вы обнимались с Гусей-новым у входа в учебный корпус.

– Точно, фамилия моего товарища – Гусейнов. Сержант, я тут не один, моих немцы из пулемётов покосили. Посмотреть бы, как они, может, кто живой? У меня там фуражка и оружие с ремнём остались, я до кустов отошёл, когда немцы внезапно из оврага показались, из-за этого гула от дороги мы их не расслышали.