не понимая, что чувствую, и почему это так тяжело. В глубине души я задаюсь вопросом, что бы произошло, если бы он действительно попытался узнать меня поближе. Я подхожу к нему и обнимаю за талию. — Спасибо тебе за все, — шепчу я. — Однажды ты найдешь кого-то, за кого стоит сражаться.

Его руки сжимают меня немного крепче и его грудь расширяется на вдохе.

— А ты?

Я точно знаю, о чем он спрашивает, и слезы щиплют глаза. Я киваю ему в грудь и отступаю в объятия Кентона.

— Причинишь ей боль, и я убью тебя, — говорит Сид, прежде чем повернуться и спуститься по ступенькам.

Как только он садится в машину и отъезжает от дома, я поворачиваюсь и смотрю на Кентона.

— Так что же произошло в Вегасе? — Я скрещиваю руки на груди.

Он опускает взгляд, затем снова смотрит на меня.

— Пойдем, присядем.

Я иду за ним в гостиную и сажусь на противоположную от него сторону дивана. Так он не сможет отвлечь меня своими прикосновениями.

— Я встретился с боссом «Лакамо». Они согласились, что ты вне пределов досягаемости, — мягко говорит он, и все мое тело замирает от новостей, которые я так долго ждала.

— Значит, все кончено? — шепотом спрашиваю я. Не могу поверить, что после всего этого времени потребовалась всего одна встреча, чтобы все разрешилось.

— Да, — говорит он, глядя на меня с другого конца дивана.

Не могу понять, почему он выглядит таким обеспокоенным, когда я знаю, что эта новость облегчит жизнь и ему. Он был измотан, работая над своими обычными делами, и в то же время пытался обезопасить меня. Затем моя голова начинает наполняться мыслями о моей жизни, о том, почему я действительно здесь и что эта новость значит для моего будущего.

— Значит, я могу вернуться домой? — спрашиваю я, глядя на свои руки.

— Нет.

Это грубое слово заставляет меня поднять голову.

— Что значит «нет»? — Я всматриваюсь в его лицо, гадая, чего он мне не договаривает. Если мне больше ничего не угрожает, то можно вернуться в Вегас, даже если от одной этой мысли меня тошнит.

— Именно то и значит: нет, ты не можешь вернуться в Вегас. — Его руки сжимаются в кулаки на бедрах. — Твой дом здесь.

— Это твой дом, — бормочу я и сглатываю, чувствуя, как сердце колотится под ребрами.

— С тех пор как ты здесь, это место стало моим домом, но до тебя я лишь спал здесь по ночам. Ты дала мне повод возвращаться домой.

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе? — шепчу я, в груди расцветает надежда.

— Да, я хочу, чтобы ты переехала ко мне.

— Ты это серьезно?

— Да, детка, — смеется он, качая головой.

— А как насчет моей квартиры в Вегасе?

— Продай… Оставь себе… Мне плевать, что ты будешь с ней делать.

Я встаю, оглядываю комнату, а затем снова смотрю на Кентона, который выглядит обеспокоенным. Сердце делает сальто от осознания того, что он действительно хочет этого; он действительно хочет меня.

— Ты в этом уверен?

— Без сомнения. Уверен на сто процентов.

— А что скажут твои родные?

— «Когда свадьба»? — дразнит он, и у меня глаза лезут на лоб, а рот наполняется слюной. — Шаг за шагом, — мягко говорит он, и я киваю.

Не уверена, любит ли он меня, но думаю, что чувство, которое я испытываю к нему, — это любовь или какая-то ее форма. Никогда по-настоящему не будучи любимой, я не знаю, каково это на самом деле. Знаю, что мои чувства к отцу моего ребенка бледнеют по сравнению с тем, что я чувствую к нему. Знаю, что хочу проводить с ним все свое время, и что мои первые мысли утром после пробуждения и ночью перед сном — всегда о нем.

— Хорошо.

— Хорошо? — спрашивает он, изучая мое лицо.

— Да, хорошо. Я перееду к тебе, — заверяю я, улыбаясь.

— Правда? — его губы дергаются, и я киваю, прежде чем подбежать к нему и забраться на его колени. Он обвивает меня руками, когда я прижимаюсь губами к его губам. — Черт, — стонет он, отрываясь от меня.

— Почему ты остановился? — Я пытаюсь поцеловать его снова, когда слышу, как кто-то стучит в дверь. — Ой.

Не могу сдержать улыбку, когда он отстраняет меня, поправляет джинсы и встает. Я сижу так секунду, а затем поднимаюсь и следую за ним к двери. Выглянув наружу, он переводит взгляд на меня, прежде чем открыть дверь.

— Так ты дома? — говорит Нэнси, улыбаясь. — Если бы я знала, то не пришла бы так рано.

— Все в порядке. Мы не спали.

Он целует ее в щеку, пропуская в дом.

— Почему вы не спали? — Нэнси переводит взгляд с него на меня, ее глаза сверкают, и я знаю, что она собирается сказать нечто такое, что заставит меня покраснеть. — Знаешь, я хочу, чтобы у моих внуков была наша фамилия. Думаю, вам двоим пора перестать играть в кукольный домик и пожениться уже.

Весь воздух покидает мои легкие при слове «внуки». Я хватаюсь за ближайший ко мне стол, пытаясь поймать равновесие, и сама удивляюсь, что не падаю на пол, когда меня накрывает волной головокружения.

— Господи, мама! Отэм только что согласилась переехать, а ты уже пытаешься ее отпугнуть, — он качает головой и смотрит на меня. — Шаг за шагом, — мягко напоминает он, читая по моему лицу.

Я киваю и сглатываю комок в горле. Но я могу себя представить беременной от него. Могу представить себе маленькую девочку с его темными волосами и золотыми глазами. Она будет папиной дочкой, и он будет обожать ее. И детство у нее будет совсем не таким, как мое.

— Ты в порядке, детка?

Я чувствую руку на своей щеке и вытряхиваю мысли из головы. Смотрю в его обеспокоенные глаза, делаю вдох и киваю.

— Ты переезжаешь? — спрашивает Нэнси. Удивление в ее голосе заставляет меня приподняться на цыпочки и заглянуть через плечо Кентона. Я улыбаюсь, когда вижу одобрение в ее глазах и широкую улыбку на лице. — Итак, я полагаю, что все уже улажено? — она смотрит на Кентона, тот кивает. — Я знала, что мой мальчик все сделает правильно, — она качает головой, затем наклоняется к Кентону, хватает меня за руку и тянет на кухню.

— Что ты делаешь, мама?

— Ну, теперь, когда все официально, нам нужно поговорить о ремонте. Для тебя одного этот кошмар еще годился, но теперь, когда Отэм остается здесь жить, нам нужно кое-что изменить.

— Да нечего здесь обсуждать, мама. Отэм может менять здесь, что захочет.

— Дорогой,