– Почему?

– Потому что в Энгланде столько безумцев, что он не выделялся бы среди толпы. Говорю со знанием дела, потому что провел в тамошних краях немало времени при дворе Кнута Могучего. Амлета отправили с двумя провожатыми, имевшими при себе письмо, в коем конунга Энгланда просили немедля казнить присланного ему преступника. Но мнимый безумец подменил письмо. Подделав подпись дяди, он попросил казнить двух сопровождавших его человек. Конунг так и сделал, думая, что выполняет просьбу Фенгона. Через некоторое время, когда Амлета уже сочли погибшим, он вернулся из Энгланда. Продолжая притворяться безумцем, он предлагал всем выпить на его поминках. Присоединившись к виночерпиям, он вынуждал приближенных Фенгона пить беспрерывно и до того опоил всех неразбавленным вином, что ноги их ослабели от опьянения и они предались отдыху в том самом месте, где пировали. И вот когда он увидел, что они в подходящем для его замысла состоянии, он вошел в зал, где на полу там и сям вперемешку лежали тела знатных и изрыгали во сне хмель. Стянув занавеси, покрывавшие внутренние стены зала, он набросил их на храпящих и связал их столь искусно запутанными узлами, что никто из лежащих внизу не сумел бы подняться, хотя бы и старался изо всех сил. После этого он поджег крышу. Пламя, распространяя пожар вширь, охватило весь замок, уничтожило зал и сожгло всех, объятых ли глубоким сном или напрасно силившихся подняться. Потом он пошел в спальню Фенгона, куда того еще раньше проводили придворные, разбудил дядю и сказал, что он жаждет взыскать виру, причитающуюся за убийство отца. При этих словах Фенгон вскочил с кровати, но был убит, прежде чем успел обнажить свой меч. Свершив возмездие, Амлет послал гонцов к своему деду Рорику и сообщил ему о том, как наказал коварство дяди. Конунг Рорик Метатель Колец восхитился умом внука и дал ему в лен владения отца.

Харальд, завязывая нетвердыми пальцами шнурки штанов, сказал Амлету:

– Сага о твоем прадеде достойна удивления. Жаль, что ты поведал ее столь безыскусно, что, впрочем, неудивительно, учитывая, чем ты сейчас занят. Остается надеяться, что какой-нибудь знаменитый скальд изложит историю Амлета по всем правилам поэзии и украсит надлежащими кённингами. И тогда весь мир узнает о достойном муже, благоразумно вооружившемся притворным безрассудством, дабы отомстить за отца.

Удивительная история Амлета, которую поведал берсерк, заняла немало времени. Обеспокоенный длительным отсутствием Харальда, Храни Путешественник решил посмотреть, что стряслось с его воспитанником. Старый викинг умел двигаться бесшумно, и немало врагов погибло, когда перед ними внезапно вырастал Храни с занесенной над головой Ехидной. Ни Амлет, ни тем более охмелевший Харальд не заметили Храни, скользившего словно тень. Харальд повернулся и уже направлялся обратно в палаты, как вдруг до него донесся голос невидимого Храни:

– Амлет, зачем ты держишь в руке нож? Ты хочешь оскопить себя?

– Вовсе нет. Я всего лишь собираюсь разрезать запутавшийся шнурок на штанах.

– Тогда не стой за спиной моего ученика, ибо я могу ошибиться относительно твоих намерений и познакомить тебя с моей Ехидной. И клянусь, то будет очень быстрое знакомство, после которого ты станешь короче ровно на голову. Пойдем, Харальд. Все гости ярла спрашивают, куда ты подевался.

Они вернулись в палаты. Через некоторое время к гостям присоединился Амлет. Принесли новые меды, и пир возобновился с новой силой. Харальд слышал, как берсерк бахвалится своими подвигами:

– Слава о моих подвигах летит на крыльях по всему свету. Однажды я победил каменноглавого тролля.

Хмельной Рёнгвальд расхохотался и рявкнул во всю глотку, чтобы его услышали на дальнем краю стола:

– Видно, ты накачался украденным у бондов пивом и принял за тролля большой камень. И кто же из вас победил? Или пиво взяло верх, прежде чем кончилась битва?

– Я отсек троллю обе руки. Он повернулся и заревел, как бык. Тогда я отсек ему обе ягодицы, так, что они повисли на коже от колен. Потом я набросился на тролля и ударил его головой в грудь так сильно, что вогнул ребра внутрь. Потом я перегрыз ему глотку зубами.

– Стоптанные башмаки, которые кусают пятки, страшнее твоих зубов! – потешался Рёнгвальд. – Где тебе сражаться со свирепым троллем, если ты бежишь от боя с обыкновенными людьми из плоти и крови!

Берсерк поднялся со своего места, медленно подошел к сыну ярла и произнес, выговаривая каждое слово:

– Я не прощаю обид ни людям, ни троллям.

– Выковыряй из зубов кусок лошадиной задницы, которую ты сожрал на обед, прежде чем угрожать мужу из дружины Олава Толстого.

Берсерк ринулся на сына ярла и схватил его за горло. Рёнгвальд отбросил Амлета и обнажил Кроителя Черепов, но был остановлен пирующими. Полдюжины человек в это время удерживали беснующегося берсерка, и, сказать по правде, им было нелегко справиться с ним.

Ярл Эйлиф пылал негодованием:

– Я не потерплю распри на моем пиру! Зачинщики ответят по строгим законам, установленным конунгом Ярицлейвом Мудрым. Эй, детский, переведи для гостей закон с языка словен!

Дружинник Сбыслав вышел вперед со словами:

– Князем Ярославом Владимировичем дана «Правда» для пришлой руси. Так писано: «Аще ли ринет муж мужа любо от себя, любо к себе, три гривны, а видока два выведет, или будет варяг или колбяг, то на роту». Опять руси поблажка. От словена потребно два свидетеля, а чужеземцам верят на слово…

– Конунг Ярицлейв недаром зовется Мудрым, – прервал его ярл Эйлиф. – Викингу трудно найти доброжелательного свидетеля в чужой стране, а словены всегда стоят друг за друга. К тому же в данном случае свидетели не нужны. Все видели, как Амлет набросился на Рёнгвальда, сына Брусси. Впрочем, сын ярла обнажил меч, хотя и не пустил его в ход. Что следует по «Русской Правде»?

– «Оже ли кто вынезь меч, а не ткнет, то три гривны положит».

– По закону Амлет обязан заплатить за обиду три гривны, а Рёнгвальд – одну. Значит, вира Амлета составляет две гривны, или одну марку серебром, – заключил ярл, а Сбыслав добавил: – Пусть запомнит русь: «аще ли кого ударят пястью или чашей или рогом, то платят двенадцать гривен. А перст отрубит – три гривны, а буде ус выдерет или бороду – двенадцать».

При этих словах берсерк вырвался из удерживавших его рук, разбросав в разные стороны сильных мужчин. На его губах появилась пена, глаза сверкали бешенством. Он крикнул:

– Я вызываю обидчика на поединок!

– Вот это решение достойного мужа! – одобрил Рёнгвальд. – Будет знатная потеха, ведь я давно желал помериться силами с берсерком.

– Я буду биться не с тобой, сын ярла. Я приглашаю на бой Харальда, сына Сигурда.

– При чем тут Харальд? Он ничем тебя не задел! – в один голос вскричали Рёнгвальд и Храни.

– Так и есть, – согласился берсерк. – Однако мне, потомку Скъёлдунгов, не пристало тратить удары на сына оркнейского ярла. Если уж драться, то с самым знатным из вас, а именно с Харальдом из рода Инглингов. Я убью его и заслужу великую славу.