Первые годы члены коммуны не получали денежного вознаграждения за свой труд, им предоставлялись лишь бесплатное питание и жилье. Несколько окрепнув, правление стало выдавать каждому работнику по 10 руб. в месяц и на детей, в зависимости от возраста, от 20 до 40 руб. в год. Женщины были освобождены от многих домашних обязанностей. Общественная столовая обеспечивала всех четырехразовым питанием, в коммуне работали прачка и уборщица. Всей жизнью и работой руководило правление из пяти человек, в состав которого обязательно входила женщина. Первым председателем правления был Калле Лахти, в 1929 г. его сменил Калле Сийканен. Большое внимание уделялось культурной работе: в коммуне была библиотека, выписывалось 11 наименований газет и журналов, в клубе был четырехламповый приемник, бильярд, шашки, шахматы. Работал драматический кружок и самодеятельный эстрадный оркестр, под звуки которого танцевали в субботние вечера[415].

Понятно, что коммуна вызывала живой интерес у жителей района и в республике в целом – подобного хозяйства раньше никто не видел. В «Сяде» постепенно стали вступать местные крестьяне, сюда приезжали делегации из различных уголков Карелии и соседних российских областей. Например, только в 1931 г. коммуну с экскурсиями посетило 92 группы из Ленинградской области и КАССР[416]. На опытных участках проходили практику ученики школы колхозной молодежи и студенты Ленинградской сельскохозяйственной академии. Пресса активно пропагандировала опыт коммуны, особенно много материалов о «Сяде» публиковалось на рубеже 1920-1930-х гг. с началом коллективизации: жизнь и труд коммунаров преподносились как наглядный пример преимуществ колхозного строя. Писатели Эмиль Паррас и Лаури Луото с восторгом отзывались о коммуне в своих произведениях[417], ее гостями были знаменитый датский писатель Мартин Андерсен-Нексе и немецкий художник Генрих Фогелер[418].

В столовой коммуны «Сяде», Олонецкий район, 1932 г. Автор съемки не установлен, из фондов Национального архива Республики Карелия

Однако с ускорением темпов коллективизации характер хозяйства и атмосфера в «Сяде» постепенно изменились. В первую очередь это коснулось базовых принципов ее работы: экономическую автономию сменили спускаемые сверху планы. Основавшие «Сяде» коммунары начали ее покидать, и к февралю 1935 г. из 54 членов коммуны только шестеро были из Канады и трое – из США[419]. Осенью того же 1935 г. в коммуне начались первые аресты, а сама она

была преобразована в колхоз (с 1939 г. колхоз имени И. Папанина). Председателем правления после ареста Калле Сийканена был избран Эйно Стенфорс, которого вскоре ждала та же участь[420].

Финское руководство Карелии, вынужденное выполнять установки центра по проведению сплошной коллективизации, на первых порах всё же сумело несколько смягчить ее методы. В 1930 г. уровень коллективизации в республике был 15 %, т. е. в 4 раза ниже, чем средний по СССР, и одним из самых низких среди национальных районов[421]. Лишь после нажима центра и усиления репрессий Карелия стала «догонять» другие регионы. Однако в крае, где земледелие играло подсобную роль в народном хозяйстве, колхозы, помимо прочего, должны были выполнять государственные задания по лесозаготовкам и сплаву, а уклоняющиеся от этих работ привлекались к административной и уголовной ответственности[422]. В результате колхозы превратились в удобную форму мобилизации рабочей силы на лесозаготовки: большинство трудоспособных мужчин и рабочего скота были заняты в лесу и на сплаве, а в сельском хозяйстве главной рабочей силой стали женщины. Как следствие, выполнить в срок основные сельскохозяйственные работы колхозники не успевали.

Но были и обратные примеры, когда при лесопунктах создавались подсобные сельские хозяйства для обеспечения рабочих и их семей продовольствием, что в конечном итоге весьма положительно сказывалось на выполнении планов лесозаготовок. Инициаторами в создании таких хозяйств также были финские иммигранты, и почти каждый лесопункт, где преобладало финское население, создавал свои небольшие подсобные хозяйства. Наиболее ярким примером в этом плане является лесосовхоз «Интернационал».

Основателями нового карельского лесного поселка в Олонецком районе, в 120 км от Петрозаводска стали 25 североамериканских лесорубов, которые в 1931 г. обосновались на территории усадьбы заброшенного и разрушающегося Задне-Никифоровского монастыря[423]. Назвали поселок «Интернационал», поскольку основным населением нового лесопункта Кареллеса были иммигранты из США, Канады и Финляндии (современное название Интерпоселок). К 1933 г. в поселке проживало 185 финнов (83,7 % от всего населения)[424]. Хотя основным занятием населения были лесозаготовки, с самого начала руководство «Интернационала» задалось целью создать при лесопункте совхоз, который бы снабжал коллектив собственными продуктами. Уже в 1932 г. лесосовхоз – так стали называть новое хозяйство – имел 16,5 га земли, засаженной кормовыми травами, картофелем и овощами, стадо в 20 коров и 50 свиней, была налажена ловля рыбы на Важозере[425].

Подсобные хозяйства в условиях продовольственного кризиса, как уже отмечалось, стремились создавать и другие финские коллективы – строительные бригады, рабочие крупных предприятий. Например, зимой 1932 г. кондопожские строители, прибывшие из Америки, обратились к руководству республики с просьбой выделить им в районе участок земли для создания подсобного хозяйства с целью обеспечения питанием своих семей. На собственные деньги, оставшиеся в зарубежных банках (около 6 тыс. долларов и 10 тыс. марок), они готовы были закупить в Финляндии скот и необходимое оборудование[426]. К тому времени в районе, в деревне Сюрьга (100 % финского населения на 1933 г.[427]) уже существовала сельскохозяйственная артель «Mullistaja»[428]. Усилиями иммигрантов создавался и Сунский совхоз, снабжавший продовольствием строителей ЦБК. В 1933 г. население совхоза на 84 % было финским[429].