усилиями всех русских земель рать потерпит поражение. И вот тогда поляки действительно начнут интервенцию, и вместо частных армий в дело вступит коронное войско. А престол окажется пустым — Шуйский ведь отрекся от него, и тогда на свет божий выползет «семибоярщина», не к ночи будь упомянута.

— Зря, победу мы завтра одержим, в том у меня уже нет никаких сомнений, — уверенно произнес Иван, улыбнувшись — от его слов воеводы повеселели, а то у всех были лица напряженные. А Князев подумал, не зря ли он в силу политических причин распределил полки под командование еще раньше враждовавших сторонников Годунова, Шуйских, обоих Лжедмитриев и его самого собственно. Но нужно было показать общее единение и пришлось рискнуть. К тому же теперь под рукою был не только князь Пожарский, под его началом появился другой знаменитый воевода, столь мало успевший сделать во время Смуты — погибший не в бою, от яда на пиру. Зато теперь, имея двух талантливых воевод, на которых можно было полностью положиться, он был обязан принять общее командование на себя.

И причина тому одна — местничество!

Споры о том кому надлежит командовать, начались сразу же, а потому пришлось написать грозный указ — «в войске царском быть без мест». А дальше самому распределять на полки воевод, руководствуясь исключительно здравым смыслом. Но если на фланги кандидаты в командующие были из самых лучших воевод, он знал их имена из истории, то центр пришлось брать на себя — другого кандидата просто не было. Но это не означало, что будет на редуте стоять сам — князей хватало с избытком…

Глава 47

— Вроде не ошибся с диспозицией, «полки» расставлены правильно. Да какие это полки, дивизии, а то и корпуса по численности, — хмыкнул Иван разглядывая поле будущий битвы. Русское войско строилось согласно традициям — в центре занимал позиции «Большой полк», в который входило до двенадцати тысяч «служивого люда» и половина артиллерии — до полусотни всевозможных пушек разнообразных систем. Иван сомневался, есть ли там хотя бы пара идентичных, каждый мастер отливал свое детище сообразно собственным взглядам и украшал литьем как можно более вычурней. Закралась даже мысль, что эти самые «украшения» удорожали «конечный продукт» как минимум в полтора раза, если не больше.

Так что унификацию воинского вооружения и снаряжения придется проводить повсеместно, обязав выпускать «продукцию» в строгом соответствии с установленными образцами. И ничего тут не поделаешь — единой метрической системы тут нет, одних саженей пять видов — он как узнал о том, оторопел. Так что особый Приказ придется учреждать, наподобие «палаты мер и весов», без этого никак, ведь нужно мануфактуры построить, которых в европейских странах до хрена, а тут с «гулькин нос», все на ремесленниках держится. А на их производстве регулярную армию не построишь, где все по правилу — «пусть безобразно, зато единообразно».

«Большой полк» возглавил князь Иван Никитич «Большой» Одоевский, ближайший родственник, кого-то другого ставить нельзя. А вот вторым воеводой стал князь Яков Петрович Барятинский, уже не раз побеждавший войска самозванцев. Впрочем, и служил им тоже — таковы времена, переметнувшись от царя Бориса Годунова, когда понял, что свержение того не за горами. Тут в ходу было выражение из одного советского кинофильма, что «вовремя предать, это не предать, а предвидеть», хотя оно и не озвучивалось. Но какова эпоха, таковы и нравы — диалектика в поступательном развитии!

Полк правой руки в семь тысяч воинов был доверен князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому — вот на него Иван возлагал особые надежды. Этот не предаст, один из лучших русских воевод, ему и рать водить. Но авторитета среди других князей пока не имел, те считали его «выскочкой», причем занимались «наушничеством». Иван же слушал сплетни, но гнул свою линию. Вторым воеводой к нему поставил бывшего «годуновца», князя Ивана Семеновича Куракина, который молча «проглотил» мнимую обиду — у Бориса царя он был первым воеводой «полка правой руки». Но именно так приходилось «ломать» местничество — ты новому царю покажи на бранном поле что ты лучший воевода, тогда и «рост» тебе будет по службе. А без этого никак — родовые и придворные заслуги не в счет.

Полк левой руки Иван доверил юному, всего 22-х лет, дальнему родственнику недавно правящих Шуйских — князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому, прибывшему из Москвы с подкреплениями, которые оной «полковой ратью» и стали. А вот вторым воеводой к нему поставил старше на десять лет возрастом князя Бориса Михайловича Лыкова-Оболенского. Тот полководческих дарований не проявлял, но такие и хороши, когда держаться на позициях до конца нужно, упорно. Ославиться не захочет, так что не побежит, да и труса праздновать не станет. В полку набралось тоже тысяч семь, включая четыре стрелецких «приказа».

А весь «большой наряд», то есть артиллерию поручили с общего решения опытному воеводе Григорию Леонтьевичу из дворянского рода Валуевых — именно он убил саблей первого Лжедмитрия. Служил царю Борису Годунову, потом первому Лжедмитрию, коего и порешил, потом Василию Шуйскому — обычная карьера по этому времени. Но пушечное дело понимал, хотя был несказанно удивлен введенными новым царем новшествами. И как понял, что они результат неплохой принести могут, то со всем рвением принялся их внедрять в жизнь.

Поместная конница распределялась между полками почти равномерно — она должна была начать сражение, затем отойти и сгруппироваться за флангами, их прикрывая. А дальше как битва пойдет — но у Пожарского и Скопина-Шуйского под рукой будут ударные кулаки, способные вырвать победу и преследовать неприятеля.

Всем «Сторожевым полком» из татарских и казацких сотен командовал князь Федор Андреевич Елецкий, с татарскими крещеными мурзами и атаманами в подмогу. И пока справлялся — ертаулы навязывали ляхам и «оровским» казакам стычки, делали набеги, производили разведку и отлавливали лазутчиков, что пытались бежать к самозванцу. В общем сражении они не должны были участвовать, но оттянуть на себя казацкую конницу самозванца. А в подкрепление ертаулов Иван направил «партизан» — лесных охотников, вооруженных луками и самострелами или арбалетами, как их именовали на иноземный манер. Таких набралось до семи сотен, и нацеливались они как на разведку, так и нападения на неприятельские обозы.

Кто знает, какая может быть от «партизан» еще польза от их действий на коммуникациях — иной раз некстати возникшая паника целые неприятельские армии обращала в бегство!

Благодаря прибытию московской подмоги, удалось сформировать «Резервный полк» из пары тысяч лучшей поместной конницы и двух стрелецких «приказов». Хоть немного, но хоть что-то под рукой будет на случай непредвиденных обстоятельств, повсеместно возникающих в любом бою.