— Да, хвала великому Брату, она уже в трактире. В селении сейчас две стаи Охотников, — Ромео поправил, лишившуюся чувств фурию, у себя на руках. — Сначала мы забрели не к тем ублюдкам, потеряли время. Честно говоря, я уже не надеялся найти Альду живой, но всё обошлось.

— Хвала Великому Брату, — вознесла руки к небу.

— Хвала, — кивнул Ландольфи. — Идём, Амэно. Нас ждёт тепло очага и вино.

Синьорина Эспозито бесстыже прижималась мраморной щёчкой к лекарской груди, едва заметно улыбаясь краешками губ. Похоже, эта птичка не собиралась махать крыльями.

— Постой, — я дёрнула идущего впереди лекаря за рукав куртки, — надо найти Сальваторе. Он ведь не знает, что мы встретились.

— Амэ, — Ром продемонстрировал коронную паузу, — Торе… он… Командир не пошёл вас искать.

— Ай! — растеряно всплеснула руками. — Как он мог не пойти?

В селении две стаи Охотников, вокруг кромешная тьма, Ловчая могла быть в шаге от смерти, а Тор не соизволил поднять зад? Быть не может.

— Как это не пошёл, я тебя спрашиваю?! — собаки зашлись лаем мне в унисон.

— Гвидиче, прошу, поговорим в трактире.

— Он с Альдой в комнате заперся, — фурия прервала спектакль и спрыгнула с рук лекаря.

Слова Эспозито булавкой вошли в моё сердце. Скудные блики фонарного света на мгновение погасли, и я прижала ладонь к ноющей груди. Так хотелось, чтобы Мими ошиблась, соврала, сказала назло, но она с сожалением поджала губки, а Ром виновато отвёл глаза.

***

Трактир сверкал чистотой и благоухал запахами пищи. Нос поразила не тошнотворная вонь помоев, а настоящая симфония аппетитных ароматов. Отдельные комнаты для каждого из нас, тёплая вода, чтобы умыться, и закрытые для остальных посетителей двери — жаль, настроение не соответствовало атмосфере. Умывшись, окинула взглядом свою комнатушку и впилась глазами в стену — там, за ней, синьор Сальваторе и спасённая Альда. Тихо. Слишком тихо, и тишина разрывала душу не хуже самого сладострастного стона. Клянусь святейшими печатями, готова была собственноручно казнить рыбку — вырвать ей жабры и поджарить на костре до чёрных углей. Тор имел право привести к себе хоть дюжину женщин — это правда, но как мне не умереть от щемящей боли в груди?..

Мими и синьор Ландольфи ждали внизу за столом. Спускаясь по лестнице, я заметила, как наблюдательница с нежностью и тоской в глазах отправляет лекарю безмолвные намёки. Ром, похоже, предпочитал этого не замечать — вздыхая, ковырял столовым ножом овощи на тарелке.

— Хвала печатям, — буркнул лекарь и взялся разливать вино, — Великий Брат услышал молитвы — Амэно Гвидиче озарила эту скромную обитель божественным светом.

Мими продолжала смотреть на объект своей страсти с восхищением, словно не замечая дребезжащих нот в его голосе и испепеляющего взгляда. Не выспавшийся, голодный синьор Ландольфи становился жутким брюзгой, и вынести его общество могли лишь самые стойкие люди.

— Могли бы не ждать, — уселась за стол.

— Я настояла, — горделиво вздёрнула носик фурия, — мы ведь почти семья.

Ромео поперхнулся вином, я протянула ему салфетку и с удивлением покосилась на Эспозито. Видимо, излив мне душу, кукла решила отправить пушки за борт и взять курс на дружбу, а то и больше.

— Амэно, попробуйте, — Мими сунула мне под нос поджаренное птичье крылышко. — Это просто чудо какое-то!

После вынужденного недоедания синьорина Эспозито накинулась на еду, как ума лишилась. Позабыв о манерах, она вгрызалась зубами во всё, что подавал нам трактирщик, и хвалила, хвалила, хвалила. С набитым ртом, стекающим с подбородка растопленным жиром и ложкой в руке, Мими выглядела совершенно счастливой.

Чревоугодие наблюдательницы и её необычайно благодушный настрой добили аппетит. Клянусь рогами козлоногого, мне и впрямь начало казаться, что наша фурия лучше многих, кого я знала. По крайней мере, лучше Альды, что так легко согласилась на уединение с синьором Сальваторе.

— Синьор Ландольфи, не могли бы вы меня осмотреть? — Мими вытерла губки салфеткой. — Меня насторожили обмороки.

— Не знаю, не знаю, — недоверчиво скривился Ром, — вы, кажется, пышете здоровьем, но если продолжите жрать в таких количествах, умрёте от заворота кишок, — он встал из-за стола. — Доброй ночи, синьорины.

Изящный поклон Ромео после «заворота кишок» оставил неоднозначное впечатление. Мими сникла. Задумчиво ковыряя пальчиком старую дырявую скатерть, она словно унеслась мыслями далеко от земель Ханерды, туда, где живёт любовь, и синьоры не грубят синьоринам. Потрясающе умная глупенькая птичка.

— Эй, не вешайте нос, — не знала, как подбодрить наблюдательницу. У самой на душе не лучше, если не хуже.

— Он меня отверг, — фыркнула Эспозито.

— Ромео отверг не вас, а вашу манеру общаться.

— Плевать, — фурия накручивала себя всё сильнее. — Ходок, который не пропустил ни одной юбки, отверг меня!

Надо отдать должное мастерству наблюдательницы — синьорина Эспозито знала о Ромео то, о чём в Польнео никто даже не догадывался, но к несчастью её сильные стороны на этом заканчивались. Синьор Ландольфи, конечно, «ходок» и шанс обычно не упускает, но она сплошной пердиманокль.

— Мими, вы грозили уничтожить Рома, его друзей и семью.

— Я?! — фурия словно запамятовала, что недавно чуть не прошлась по нашим головам ради карьеры. — Считаете, синьор Ландольфи поэтому так холоден ко мне?

— Может статься, — кивнула и невольно зацепилась глазами за дверь комнаты Сальваторе. — Поговорите с Ромео, извинитесь и предложите мир.

— Я и перед вами должна извиниться… Простите, Амэно, не держите зла. У меня ведь кроме карьеры ничего в жизни не было, а клеймо всё изменило, — она осторожно коснулась плеча, будто под рукавом скрывалось не метка бездны, а самое дорогое сокровище.

Сделалось неловко. Фурия искренне попросила прощения — карие глазки даже сверкнули слезами, но наблюдательница не знала, что это я сунула её под гильотину.

— Не берите в голову, — я мягко улыбнулась. — Оставим прошлое прошлому.

— Синьорина Гвидиче, вы дали мне дельный совет, хочу отплатить тем же, — наблюдательница замерла, подбирая слова. — У вас с командиром совсем разладилось, а сегодня я видела, как вы смотрели на того Охотника.

— Как я смотрела? — почувствовала тепло на щеках.

— Жадно.

— Мими…

— Амэ, не связывайтесь с этим человеком.

— Что за вздор? — нервно заёрзала на стуле. — У Ловчих одна дорога, у Охотников другая.

***

Минули часы, прежде чем поняла, что рассвет в компании дождя уже облизывает окна, а я так и не собралась встретиться с подушкой. Сидя в одиночестве на первом этаже, не заметила, как хозяин заведения убрал со стола. Наверное, он отправился на боковую, но перед этим любезно оставил кружку молока для меня. До слёз смешно — сама оттолкнула Торе, а теперь стерегу его под дверью в надежде получить порцию успокоения. Невероятно трудно признаться себе, что в закулисьи моих фантазий синьор Сальваторе умирал от горя, потеряв любовь, а не развлекался с Альдой. Запутавшись в канатах мыслей, дёргала за растрёпанные концы, туже затягивая узел боли, пульсировавшей в голове. Неожиданно раздался резкий щелчок дверного засова. Я подскочила на ноги, тяжёлый стул с грохотом повалился на пол. На балкончике второго этажа, что заменял коридор, застыл синьор Сальваторе. Растрёпанные кудри, несколько расстёгнутых пуговиц на мятой рубашке и слишком довольная круглощёкая физиономия командира — всё кричало о чудесной ночи. Альда вышла следом и с улыбкой замерла у перил, бросив вниз пренебрежительный взор. Светловолосая красотка сверкала звездой на безоблачном небосводе. Прошлой ночью пленница показалась мне безликой, серой, но сейчас я увидела, насколько Альда хороша, и дело даже не во внешности. Было в ней что-то высокое, гордое, недосягаемое. Вершина, до которой могут добраться лишь избранные. Девушки её породы редко дарили сверкающий лучик внимания синьорам, а уж если свезло — стоило позаботиться о душевном равновесии, чтобы не сойти с ума от счастья. Чуть раскосые холодные голубые глаза и идеально белая кожа, да от одного вида её ключиц рехнуться можно.