– Я не малек… – мрачно сказал Федорцов – извольте с уважением, господин капитан…

Сказанное – было наглостью. Однако капитан был на удивление мирно настроен…

– Поговори, малек. Сказано – собрал барахло и на выход, десять минут… – и добавил – по дороге пожрешь, у нас шоколад есть…

* * *

Капитан – передвигался на какой-то странной конструкции, представлявшей собой какое-то дикое сочетание труб, убогого сидения, руля с педалями, мотора от тяжелого мотоцикла и пулемета, установленного сзади на вертлюге – обычный, ижевский Браунинг. Его сопровождало еще одно, не менее странное транспортное средство – вроде как мотоцикл, но на самом деле у него было не два колеса, а четыре, как у автомобиля. На нем сидели двое, как на мотоцикле – но заднее сидение было поднято едва ли не на полметра и человек, на нем сидевший, держал в руках ручной пулемет. Когда они вышли – двое, что сидели на втором транспортном средстве не отдали честь, а так и продолжали болтать и что-то жрать…

– Садись назад, малек… – сказал Прокопчук – на пулемет. Стрелять то умеешь?

– Я не малек.

Капитан протянул руку.

– Проверим?

Федорцов покачал головой.

– Я снайпер. Руки беречь должен, это инструмент. Лучше пожрать дайте…

Прокопчук усмехнулся.

– Молодец. Остались еще и в морской пехоте люди. Но для нас ты малек, понял? Пока кличку не заработаешь. Как заработаешь – считай, ты в козырях. Даже не у всех нас она есть. Тебе любой мореман краба даст. Насчет пожрать – на, держи, только не подавись, и язык не откуси, когда поедем. И смотри по сторонам…

– Рюкзак – куда?

– Вот сюда. Укрепи только. Тут ремень есть, как следует, притяни, быстро поедем…

Федорцов спрятал шоколад в карман. Шоколад полагался не всем – подводникам, летчикам, на флоте это было особенное угощение. Притянул свой рюкзак, а винтовку в чехле – умостил на коленях. Прокопчук, видя это, одобрительно кивнул.

– За нами давай! – махнул он тем, кто сидел на втором… транспортном средстве, угнездился на брезентовом сидении и рванул машину вперед…

* * *

Поездку – хоть и короткую – морпех запомнил на всю жизнь…

Машина – оказалась очень легкой, на нее использовался дефицитный авиационный алюминий – и потому, мощности мотоциклетного двигателя хватало с лихвой: они буквально летели. Колеса были расставлены широко, потому если машина налетала на камень – она не переворачивалась, а просто подскакивала. Мотор, почти лишенный глушителя ревел как грешник в аду, и сильно пахло выхлопными газами. То и дело – его подкидывало так, что он то повисал на ремнях, то впечатывался задницей в сидение, опасаясь, что оно порвется, и он полетит под колеса. Пару раз – он приложился о пулемет грудью и хорошо, что не ударился лицом. За спиной – ревел движок второго … мотоцикла, который шел за ними как на привязи. Федорцов догадался, что они ехали в порт…

Порт к этому времени был взят и зачищен, от одного из судовых двигателей – запитали все электрохозяйство, поэтому, то тут, то там горели лампы накаливания и было светло. На пирсе – не протиснуться от больших палаток, техники, вооруженных людей. Но Прокопчук – так и гнал свою технику, видимо рассчитывая на то, что люди заранее услышат и отскочат. Вслед им – неслись проклятья…

У одной из палаток – Прокопчук резко затормозил. Федорцов в который уже раз повис на ремнях – потом его кинуло назад и он судорожно вдохнул, не веря, что еще жив…

– Живой, малек? – Прокопчук был в порядке и даже отчего-то рад – давай, рубай свой сухпай и приводи себя в порядок. Потом – в эту палатку. Минут пять у тебя есть…

* * *

– Господа офицеры…

Офицеров здесь было немного, в основном унтер-офицеры – но это к делу не относилось. Федорцов уже опознался и кивнул некоторым – и ему кивнули ответ. Все, кого собрали в палатке – были опытными снайперами, про некоторых – он даже и не знал, что они тоже в деле. Но некоторых – он знал лично: мир снайперов тесный мир, посторонним туда ходу нет – а вот своим там всегда рады. Снайпер – особый он хладнокровно нажимает на курок и видит в прицел, у кого именно он отнимает жизнь – в то время как для обычного солдата враг – не более чем фигурки вдалеке. Снайпер – живет одним днем, при попадании в плен лучшее, на что он может рассчитывать – что его просто расстреляют: пехота, в которой сидит мистический страх перед снайперами не упускает возможности рассчитаться. Да и свои… многие не подают руки, считая душегубом[56]. Потому снайперам – проще всего в компании таких же, как они. Душегубов – точнее тех, кто берет на себя грех, избавляя от него других. Так сказал дядя Вова – а он никогда не врал.

Рядом – стоял Темур, он был осетином, сыном и внуком воинов, солдатом русской армии – в его роду было принято, что все мужчины служат Белому Царю. Он был невысоким, но поразительно сильным, богомольным, то и дело ходил в полковую часовню. Федорцов знал это, потому что раньше Темур служил в морской пехоте, но потом его перевели куда-то.

Дальше – стоял офицер, которого все знали как «Сибиряка» – а вот имя Федорцов не помнил. Он судил на крайних соревнованиях, и ему было лет сорок. Но сибиряки долго живут, сорок лет для них – самый расцвет сил…

Дальше – стоял Гоги, нетипично импульсивный для снайпера грузин. Точнее – наполовину грузин, а наполовину сван, чей народ жил в горах Кавказа и промышлял охотой. На крайних соревнованиях – он проиграл, но проиграл совсем немного и то скорее из-за горячности. Начал спорить с судьями – а они этого не любят…

Дальше – стояли двое, кого он не знал, а дальше – стоял казак с Донского войска, которого он знал, но фамилии не помнил. Дальше – стояли двое с Терского и чеченец, которого он знал – единственный, кто носил бороду. У него же – у единственного из них были знаки различия и две награды – два «мусульманских» Георгиевских креста[57]. Видимо, типичная горская похвальба и вызов. Горцы не любят ползать на брюхе, они идут в бой, не пригибаясь.

Хотя… может, у него просто было время переодеться…

Вошедший, полковник по адмиралтейству Эркин, турок и сын того, кто насмерть бился с русскими на улицах Царьграда – склоняется над картой.

– Внимание сюда. Сопротивление в городе намного выше расчетного, потери превысили допустимый для нас предел, поэтому наступление с сегодняшней ночи будет приостановлено. В городе и окрестных горах и поселениях – находятся не менее тридцати тысяч моджахедов, горцев, спустившихся с гор бандитов. Не менее восьми тысяч – черные чалмы, из непримиримых, смертники, поклявшиеся не пропустить нас даже ценой своих жизней. Альтернативой обстрелу города главным калибром для принуждения к сдаче, штаб выбрал блокаду в сочетании с локальными операциями. Единственной крупной операцией – будет высадка десанта вот здесь…