одну голову лицом к другой. До ал-Хаджжаджа дошло известие об этой битве и он сказал: “Слава Аллаху, который оказал помощь лицемерам против неверных!”

Приверженцы Мусы стали говорить: “От дела Хурайса мы избавились, дай же нам отдохнуть и от Сабита”, — но он ответил им отказом, сказав: “Нет”. А до Сабита дошло кое-что из того, что говорили, и он подослал Мухаммада б.’Абдаллаха б. Марсада ал-Хуза’и, дядю Насра б.’Абдалхамида, [впоследствии —] наместника Абу Муслима над Реййем, который находился на службе у Мусы б. ‘Абдаллаха, — и сказал ему: “Воздержись разговаривать по-арабски, и если тебя спросят, откуда ты, отвечай: из пленников Бамийана”. И тот служил Мусе и передавал Сабиту сведения о них, так как он сказал ему: “Запоминай, что они говорят”. Сабит был настороже и обычно не спал, пока не возвращался тот слуга. Он приказал нескольким из своих наемников охранять себя и спать у него во дворе, с ними была также и группа арабов.

Люди приставали к Мусе и надоедали ему, и он сказал им однажды ночью: “Вы много уже приставали ко мне, — хотя в том, чего вы добиваетесь, гибель для вас, — и очень мне надоели. Но каким образом вы сможете убить его, чтобы я не совершил по отношению к нему вероломства?” Тогда сказал Нух б. ‘Абдаллах, брат Мусы: “Предоставь нам разделаться с ним, и когда он придет к тебе однажды утром, мы заведем его в какой-нибудь двор и там отсечем ему голову, прежде чем он побывает у тебя”. Он возразил: “Клянусь Аллахом! Поистине это — ваша гибель, впрочем, вам лучше знать”. Слуга же слышал разговор. Он пришел к Сабиту и рассказал ему. Тот выехал в ту же ночь с двадцатью всадниками и скрылся. Настало утро и обнаружили, что он исчез, и они не знали, как их смогли обмануть; стали искать слугу и поняли, что он был соглядатаем Сабита у них.

Сабит достиг Хушвары[75] и расположился во внутреннем городе, и к нему вышло множество арабов и иноплеменников. |1156| Муса сказал своим приверженцам: “Вы открыли дверь против самих себя, так заложите же ее”. И Муса выступил против Сабита, а тот вышел против него во главе большого войска и завязал с ними сражение. Муса повелел поджечь стену и сражался с ними, пока его воины не принудили Сабита с его приверженцами искать убежища во внутреннем городе, и они бились с ними, прикрывая внутренний город. Подошел Ракаба б. ал-Хурр ал-’Анбари и бросился в огонь и добрался до ворот внутреннего города. Один из приверженцев Сабита стоял, защищая своих товарищей, и он убил его. Затем он вернулся и пошел через пылающий огонь. От пламени занялись края накидки на нем, тогда он сбросил ее с себя и остановился. Сабит укрепился во внутреннем городе, а Муса остался в рабаде.

Когда Сабит выступил в Хушвару, он послал к Тархуну и Тархун прибыл к нему на помощь. До Мусы дошло известие о приходе Тархуна и он вернулся в Термез, а его (Тархуна) поддерживали жители Кешша, Несефа и Бухары. Сабит прибыл во главе восьмидесяти тысяч. Они осадили Мусу и отрезали от него доставку продовольствия, так что их стал томить голод.

Он говорит: воины Сабита днем переправлялись через реку [для действий] против Мусы, затем возвращались ночью в свой лагерь. Однажды вышел Ракаба, — а он был одним из друзей Сабита и до этого удерживал сторонников Мусы от того, что они сделали, — и вызвал Сабита. Тот вышел к нему, а на Ракабе была шелковая каба’[76]. Сабит спросил его: “Как ты поживаешь, Ракаба?” Тот ему ответил: “Что ты спрашиваешь у человека, на котором шелковая джубба в разгар летнего зноя!” — и стал жаловаться ему на положение осажденных. Сабит сказал: “Вы сами сделали это с собой”. Тот возразил: “Клянусь Аллахом! Я не принимал участия в их деле. Я всегда не одобрял того, что они хотели”. Сабит спросил: “Где ты будешь, пока к тебе не придет то, что тебе предназначено?” Он ответил: “Я — у ал-Мухилла |1157| ат-Туфави, кайсита из рода йа’сур”. А ал-Мухилл был старик, любитель вина, и Ракаба поселился у него.

Он говорит: Сабит послал Ракабе пятьсот дирхемов с ‘Али б. ал-Мухаджиром ал-Хуза’и и со словами: “Вот у нас есть купцы, которые выехали из Балха; когда до тебя дойдет известие о том, что они прибыли, пошли ко мне [сообщить], и тогда к тебе придет то, в чем ты нуждаешься”.

‘Али прибыл к дверям ал-Мухилла и вошел, и вот Ракаба и ал-Мухилл сидят и между ними большая чаша с вином и столик, на котором куры и хлебные лепешки; Ракаба с растрепанными волосами и красным пледом, перекинутым через плечо. ‘Али вручил ему кошелек и передал ему послание и то, что сказал Сабит. Тот принял кошелек и рукой сделал ему знак выйти, но не заговорил с ним.

Он говорит: Ракаба был дородным, большим, с глубоко сидящими глазами и выдающимися скулами, с редкими зубами, между двумя зубами у него было расстояние в один зуб, — лицо его было похоже на щит.

Он говорит: когда воины Мусы почувствовали себя доведенными до крайности, так как им стала тягостна осада, сказал Йазид б. Хузайл: “Поистине, биться с этими сторонниками Сабита и пасть в бою лучше, чем смерть от голода. Клянусь Аллахом, я или убью Сабита, или погибну”. Он вышел к Сабиту и попросил у него пощады. Но Зухайр сказал Сабиту: “Я лучше, чем ты, знаю этого человека. Конечно, он приходит к тебе не из любви к тебе и не ради беспокойства за тебя. Он принес к тебе вероломный замысел, — остерегайся же его и предоставь мне иметь с ним дело”. Сабит ответил: “Я ни за что не соглашусь предпринять что-либо против человека, который пришел ко мне, и я не знаю, таков [как ты говоришь] он или нет”. Тогда тот сказал: “Так позволь мне связать его заложником”. Сабит послал к Йазиду сказать: “Что касается меня, то я не думал, чтобы человек мог допустить вероломство, после того, как он просит пощады, но сын твоего дяди лучше меня знает тебя. Рассмотри же то, о чем он будет договариваться с тобой”. Йазид сказал Зухайру: “Тобою руководит только зависть, Абу Са’ид!” Тот возразил: “А разве тебе не довольно того унижения, которое ты видишь? Я покинул |1158| Ирак и отбился от своей семьи,