* * *

Я проснулся от яркого солнечного света, щедро лившегося в широкие окна спальни роскошных гостевых апартаментов королевского дворца. В постели я был один и в первый момент спросонья подумал, что Дженнифер, как обычно, встала раньше меня, и сейчас либо принимает душ, либо завтракает. Затем я вспомнил, что накануне мы решили не афишировать с самого начала наших отношений и впервые с момента знакомства легли спать порознь.

Мы совершили посадку на Астурии, когда в её столице, Нуэво-Овьедо, была поздняя ночь. При других обстоятельствах нас продержали бы на карантине до самого утра, поскольку мы прибыли невесть откуда на частном челноке, но в данном случае мы столкнулись с тем, что называется радушным приёмом желанных гостей. Специально ради нас в порт прибыла передвижная экспресс-лаборатория Королевского института микробиологии с целым отрядом специалистов, возглавляемых самим профессором Альбой — ещё одной после Рика достопримечательностью этой провинциальной планеты. Восьмидесятилетний Фернандо Альба, как оказалось — весьма приятный мужчина, был широко известен своими работами в области субмолекулярной генетики, его неоднократно приглашали к себе ведущие научные центры Галактики, но он неизменно отклонял все заманчивые предложения и оставался на Астурии. Родина гордилась им, и нужно отдать ей (то бишь родине) должное — она создала для него такие условия, предоставила ему такую свободу в распоряжении средствами, о которых многие другие учёные, даже его уровня, могли только мечтать. С немалой долей удивления я обнаружил, что Дженнифер неплохо разбирается в биологии, и, пока готовились результаты всех анализов, она увлечённо беседовала с профессором, благо тот свободно изъяснялся по-итальянски.

А я поначалу был несколько разочарован. Я ожидал, что Рик, несмотря на поздний час, лично явится в порт, но его не было, и это разозлило меня. Лишь позже выяснилось, что в настоящее время он отсутствует на планете. Рик ожидал моего прибытия не раньше чем через три дня, а пока суть да дело решил немного прокатиться на переоборудованном под яхту стареньком военном катере. Как мне сообщили «по секрету», в качестве второго пилота он прихватил свою новую пассию, которая ничего не смыслила в астронавигации, зато была чертовски привлекательной крошкой…

Я ещё немного повалялся в постели, затем неохотно встал, чувствуя себя несколько вялым от пересыпания. И дело вовсе не в том, что здешние сутки длиннее земных на сорок семь с хвостиком минут — это сущие мелочи. Просто перед посадкой на Астурию я хорошо выспался, а через четыре часа вновь вынужден был лечь в постель, чтобы настроиться на местный ритм жизни. И, как ни странно, почти сразу заснул.

Я накинул на себя халат и вышел из спальни, всё ещё надеясь застать Дженнифер за завтраком. Как близких родственников, нас поселили в одних покоях, впрочем, настоящих царских палатах, где могла бы жить припеваючи многодетная семья. Ночью у меня даже возникло искушение тайком пробраться к Дженнифер, однако я устоял перед этим соблазном. Она, видимо, тоже.

Просторная гостиная была обставлена с большим вкусом и претензией на изысканность. В целом мне нравилось убранство моих комнат, несмотря на некоторую крикливость отдельных деталей обстановки и явственно присутствующий конфликт между традиционно консервативным аристократическим стилем и новейшими достижениями технологической мысли в области быта. Это здорово напоминало мне мою родину, где на каждом шагу встречались анахронизмы вроде счётно-кассового аппарата в типично средневековой таверне или разодетого вельможи при шпаге в шикарном роллс-ройсе. Всё-таки в просвещённой монархии есть своя, особая прелесть.

Спальня Дженнифер была пуста, но на разобранной постели я нашёл адресованную мне коротенькую записку:

«Кевин. Королева любезно пригласила меня позавтракать с ней. Целую, соня. Твоя Дж.»

Я машинально подобрал с пола небрежно брошенную ночную рубашку, положил её на кровать, сунул записку в карман халата и вышел из спальни. По пути к себе я думал о ночи, проведённой без Дженнифер. С одной стороны мне было немного грустно, с другой же — я испытывал какое-то странное облегчение. Именно так, наверное, чувствует себя кровосмеситель, сделавший первый шаг к тому, чтобы вырваться из порочного круга, прекратить свою предосудительную связь с родной сестрой, дочерью… или тёткой. Я бы, пожалуй, обратился за советом к Брендону, если бы не знал наперёд, что он мне скажет. В каждой женщине, замужней голубоглазой блондинке, я хотел видеть Монгфинд. Занимаясь с ней любовью, я воображал, что делаю это с Монгфинд, а в роли обманутого мужа выступает Морган Фергюсон. В случае с Дженнифер мои фантазии обрели иллюзию реальности, подсознание наконец получило своё и угомонилось. Возможно, я начал избавляться от внутренних пут, но… Я совсем не радовался предстоящему исцелению. Меня мучила мысль, что я навсегда потерял Дженнифер, вернее, потерял способность любить её как женщину. Теперь я не хотел видеть в ней сестру, но было уже поздно, прошлого не вернёшь. Нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, а если ты разбрасываешь камни, то рано или поздно приходится их собирать. Одно наваждение сменяется другим — это закон природы, закон сохранения наваждений.

Что ж, быть по сему. В конце концов, не так уж и плохо заиметь ещё одну сестру…

Я побрился, принял душ, поел, привёл себя в надлежащий вид и справился о Дженнифер. Мне сказали, что после завтрака у королевы она отправилась в институт микробиологии, куда ещё накануне её пригласил профессор Альба. Молодой кабальеро дон Хесус де Лос Трес Монтаньос, приставленный ко мне в качестве гида, сообщил, что королева желает встретиться со мной за обедом, а пока поручила ему ознакомить меня с достопримечательностями стольного града Нуэво-Овьедо.

Я вежливо ответил, что в данный момент не расположен к экскурсии и предпочёл бы прогуляться в одиночестве где-нибудь в тихом спокойном местечке. Юный дон Хесус, однако, сделал вид, что не понял моего прозрачного намёка, и вызвался составить мне компанию на прогулке в дворцовом парке. Мне стоило больших трудов отделаться от него, но, к счастью, я вовремя сообразил, что парнем движет не служебное рвение, а банальный интерес к личности Сорвиголовы Макартура. Лишь после того, как я твёрдо пообещал в ближайшие дни выкроить время и детально рассказать ему обо всех перипетиях последних трансгалактических гонок, он оставил меня в покое.

В течение следующего часа я бесцельно блуждал по обширному дворцовому парку, переходя с одной аллеи на другую. Изредка мне встречались люди, с которыми я в лучшем случае вынужден был учтиво раскланиваться, а в худшем — вступать в разговор. Такие «случайные» встречи происходили чем дальше, тем чаще, а собеседники становились всё более словоохотливыми. Вскоре мне это надоело и я принялся искать укромное местечко, где мог бы не отвлекаясь предаваться размышлениям.

К парку примыкал ограждённый со всех сторон сад, как я убедился, совершенно безлюдный; очевидно, он был предназначен только для избранных. Я без колебаний отнёс себя к этой категории, поскольку был гостем наследного принца, и не сомневался, что буду пропущен внутрь, если обращусь с такой просьбой к компетентным лицам. Однако мне не хотелось афишировать своих намерений — ведь и среди избранных хватает любопытных, поэтому я просто улучил момент, когда поблизости никого не было, встал на невысокий каменный парапет забора и… нарушил мной же установленные правила поведения в этом мире, которые время от времени всё-таки приходилось нарушать. Если кто-нибудь и наблюдал за мной в этот момент, то ему показалось, что я непостижимым образом ухитрился протиснуться между прутьями решётки забора.