— Марианна, милая ты меня слышишь? Если не можешь ответить просто закрой глаза и снова открой. Я устало прикрыла веки и снова открыла.

— Криштоф, она вернулась, неси напиток, быстрее. Марианна посмотри на меня, посмотри, ты меня видишь? «Смотри на меня, Марианна! Смотри, я сказал!»

Ко мне кто-то нежно прикоснулся, и я закричала, дернулась на подушках назад. Я кричала так громко, что мне казалось, я оглохну. Ад вернулся. Я хотела снова уснуть, я хотела в свою черную дыру, в мой кокон. Там меня ждала другая боль, моя личная. и я к ней привыкла, я даже начала ее любить. Ко мне нельзя прикасаться, я не позволю. Меня нельзя трогать. Пусть меня отпустят в мой кокон.

Я почувствовала, как в мою голову проникает горячая энергия, она вливалась в мое тело, постепенно успокаивая дрожь. А потом я легкий укол в вену и меня окутал покой. Теперь я приходила в себя очень часто. Каждый раз мне казалось, что я вот-вот увижу горящие подвалы Берита или серый потолок моей каморки, а иногда мне казалось, что у меня на лице подушка и мне больше нечем дышать. Теперь я боялась спать, я их ждала. Ведь нельзя закрывать глаза, когда тебя придут убивать. Всего этого я не помнила, Фэй потом мне рассказала, спустя время. Когда я могла ее слышать, когда я вернулась. А тогда я металась между бредом и реальностью. Я никого к себе не подпускала, я царапалась и орала как дикая кошка, у Фэй получалось меня успокоить, только проникнув ко мне в голову и отключив мое восприятие реальности. Но она меня вернула. Фэй нашла способ заставить меня захотеть жить. Я помню, что в это утро снова открыла глаза и прислушалась, я уже знала, когда они придут и будут хватать меня за руки, что бы колоть их шипами. Но именно тогда я услышала иные шаги, совсем легкие, словно кто-то маленький и невесомый зашел ко мне в комнату. Я повернула голову и замерла, на меня смотрел маленький мальчик. Он что-то держал в руках. Мне показалось, что я уже где-то его видела. Эти золотые кудряшки и голубые глаза, этот маленький упрямый ротик. На вид малышу было лет пять, может и больше. Он подошел ко мне и положил мне что-то на грудь, а потом тихо прошептал:

— Это Туся. Я хочу подарить ее тебе. Она маленькая и очень ласковая. Я непроизвольно обхватила руками теплый комочек и чуть не вскрикнула от неожиданности, Когда шершавый язык существа лизнул меня в нос. Это было первое прикосновение, которое не повергло меня в ужас. В моих руках перебирал лапками пушистый щенок, я прижала его к себе, чувствуя странное успокоение, и инстинктивно погладила его между ушками.

— Ты Марианна? Я кивнула, и вдруг поняла, что говорить не могу. Очень хочу произнести хоть слово и просто не могу. Но мальчик, казалось, прочел мой немой вопрос и снова прошептал.

— Я? Мама Фэй называет меня Велесом, хотя, когда злиться — Константином, но злиться она не часто, так что наверное я все таки Велес. Велес? Этот малыш мой племянник? Значит, я и правда у Фэй? Но мне казалось ребенку Кристины должно быть намного меньше лет, года два… Хотя, Велес не самый обычный ребенок и скорей всего его взросление происходит иными темпами. В тот же миг я поняла, что ко мне вернулась способность думать. Тем временем мальчик забрался на стул и снова на меня посмотрел глазами Кристины. Теми глазами, которые я видела сколько помнила себя. Глазами из моего беззаботного детства.

— Ты понравилась Тусе, она спит. А вообще мама Фэй говорит, что ты очень больна и что она не знает как тебя вернуть обратно. Зачем вернуть, если ты здесь? Я слабо улыбнулась и почувствовала, что голос мальчика действует на меня успокаивающе. Теперь я с любопытством осмотрелась. Чистая комнатка, белоснежный потолок. Рядом с постелью капельницы и все они подключены к моим рукам, меня опутывают провода, датчики, странные приборы. Я сдернула иголки, прислушиваясь к своему телу. Боль отступила. Я даже привстала, придерживая одной рукой щенка.

— Я, наверное, позову маму Фэй. Я скажу ей, что ты вернулась, хорошо? Я увидела, как мальчик соскользнул со стула и бросился в коридор. Фэй вошла в комнату совершенно бесшумно, я даже поначалу ее не заметила. Я увлеклась Тусей. У меня раньше никогда не было собаки, я вообще не имела домашних животных, кроме лошадей. Я даже не знала, люблю ли я их. Наверное, люблю, потому что это существо, у меня на груди мне понравилось. Я приподнимала ее лапки, трогала пальцами розовый нос и смотрела, как животинка сладко дрыхнет на мне. Когда я подняла глаза, то увидела Фэй. Она не решалась войти. Она просто стояла и смотрела на меня, прислонившись к косяку двери. В ее глазах застыла печаль и чувство вины. Я не хотела, чтобы она себя винила, я слишком долго мечтала увидеть ее, я была счастлива. Мысленно я дала ей понять, что очень хочу чтобы она подошла ко мне, вложив в свой взгляд немую мольбу. Фэй села на краешек моей постели. Я видела, что она хотела коснуться моей руки, но не отважилась, тогда я сплела ее пальцы со своими и вдруг увидела, как она вздрогнула, смертельно побледнела. Ее глаза закатились и все хрупкое тело начала бить дрожь. Потом она закричала, она билась в истерике несколько минут, то закрывая лицо руками, то извиваясь как под напряжением электричества. Я поняла, что передала ей свои воспоминания, я выплеснула ей весь тот мрак, что пожирал меня изнутри, мне даже стало стыдно — я обрушила на нее волну дикой боли. А потом она заплакала. За нас за двоих. Я поняла, что у меня слез не осталось. Точнее мне хотелось плакать вместе с ней, но рыдания застряли в горле. Фэй привлекла меня к себе, и я позволила ей перебирать мои волосы. Она говорила со мной тихо, как с больным ребенком, а я слушала ее голос и потихоньку возвращалась обратно.

С этого дня я пошла на поправку. Хотя мое физическое здоровье восстановилось полностью через несколько дней, голос ко мне так и не вернулся. Я была уверенна, что могу говорить, но когда открывала рот не получалось выдавить ни звука. Тогда Фэй выделила мне тетрадь и ручку. Теперь я ей писала. С этого самого момента я начала писать. Потом я уже вставала с кровати и даже выходила на улицу. Фэй ничего мне не запрещала, единственное, на чем она настаивала так это неизменный пакет с живой кровью хотя бы раз в сутки. Она сказала, что именно это помогает восстановить мои силы. С Фэй я начала оживать. Только по ночам, когда становилось темно, мой дикий зверь по имени страх вылазил наружу. Он нападал внезапно и душил меня, заставляя метаться, покрываться холодным потом и кричать. В ушах все время стоял беспрестанный свист хлыста. Он отпечатался у меня в мозгах, и я вздрагивала при каждом громком звуке. Фэй нашла способ бороться и с этим. У меня всегда горел свет. Точнее свет горел днем и ночью во всем доме. Я знала, что Фэй терпеливо ждет, когда я смогу ей открыться, но этот момент не наступал. Я была не готова говорить о НЕМ. Я не могла даже произнести его имя про себя. Хотя я о нем думала, я думала постоянно, наверное, каждую секунду. Я так и не смогла его возненавидеть, я очень хотела, я призывала ненависть, но вместо нее приходило отчаянье. Дикое чувство безысходности и воспоминания. Я не думала о той страшной ночи. Я вообще запретила себе вспоминать ЕГО после моего возвращения из лап демона. Для меня это стало своеобразным табу и я поклялась себе, что научусь жить с этим дальше. Медленно, болезненно, но научусь. Придет время и я смогу показать Фэй свои записи, а пока что они спасали меня от отчаянья. Пока Фэй не подарила мне то в чем я так сильно нуждалась — любовь. Настоящую, светлую любовь.