хотите, чтобы они видели то, чего детям видеть не следует, нет, — рычит он. Как будто они этого еще не видели сегодня. — Отведите их наверх, сейчас же! — Рявкает он своим людям. — Если они будут сопротивляться, дайте им хорошую пощечину. Ничего достаточно сильного, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы ужалить.

— Алексей. — Я делаю шаг вперед, и он поворачивается, пригвождая меня своим ледяным взглядом. Я уже замерзла, но, несмотря на это, мне кажется, что температура в комнате упала на пару градусов. — Позволь мне пойти с ними. Их нужно искупать и сменить одежду…

— Черт. — Алексей морщится. — Клянусь Христом, именно поэтому я не беспокоюсь о детях. Посмотри в комнатах наверху, — приказывает он одному из мужчин, который в данный момент тянется к Анике, которая выглядит так, словно может попытаться откусить ему пальцы. — Посмотри, есть ли чистая одежда для соплячек. Что касается тебя… — он поворачивается ко мне, его рот кривится в злобной улыбке. — Ты никуда не пойдешь. На самом деле, поскольку ты решила высказаться вне очереди, царица, ты можешь начать первой.

Начать первой? Мое сердце замирает в груди, беспокойство скручивается в животе. Я понятия не имею, о чем он говорит, но это не может быть чем-то хорошим. От того, как он произносит царица, у меня мурашки бегут по коже, напоминая мне о рычании Виктора, отпечатавшемся на мне, но намного хуже. Это даже не сарказм, это издевательство, напоминание о моем положении и о том, как низко Алексей планирует меня опустить.

— О чем ты говоришь? — Выдавливаю я, чувствуя, что во рту пересохло и он набит ватой. Мои руки начинают дрожать от холода и нервов, но я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной и неподвижной, глядя на него прямо, как будто я его совсем не боюсь.

— Раздевайся. — Алексей машет мне рукой. — Каждая из вас, по очереди, раздевается. Чтобы я мог видеть, с чем я работаю.

О боже. Я слышу, как Саша издает тихий звук, вижу, как Ана отступает назад, как будто она может спрятаться за Софией. Мужчины за спиной Алексея переминаются с ноги на ногу в предвкушении, некоторые из них начинают ухмыляться почти хищно. Я чувствую, что меня сейчас стошнит. Раздевание догола перед незнакомцами всегда вызывало у меня тошноту от беспокойства. Но теперь, когда я так сильно пострадала, эта мысль еще хуже. И я знаю, что это повлияет на планы Алексея в отношении меня.

— По крайней мере, убери своих людей. — Я тяжело сглатываю, заставляя себя продолжать говорить, хотя знаю, что, вероятно, только злю его еще больше. — Им не нужно оценивать нас, не так ли?

Алексей хмурится.

— Вот ты опять указываешь мне, что делать, царица. Что мне нужно сделать, чтобы показать тебе, насколько это плохая идея?

— Я не указываю тебе, — торопливо говорю я, качая головой. — Предлагаю. Мы ценные активы, не так ли? Как ты думаешь, твоим покупателям понравилось бы знать, что наемники и солдаты низкого уровня получили возможность увидеть ту же плоть, за которую они платят деньги?

Мне становится дурно от одной этой мысли, но это заставляет Алексея сделать паузу.

— Освободите комнату, — наконец говорит он. — Это не публичное шоу.

— Босс, должны ли мы оставить вас без охраны…

— Оставайтесь за дверью, — огрызается Алексей. — И не думайте, что я не знаю, что вы пытаетесь сделать, оставаясь поблизости, чтобы хоть мельком взглянуть на этих женщин. Держите дверь закрытой, и я позову, если вы мне понадобитесь.

Мужчины кивают, выходя, и я вижу разочарование на их лицах. Я чувствую небольшую вспышку триумфа. Возможно, я проигрываю войну в целом, но, по крайней мере, я выиграла эту битву. Я знаю, как урезонить Алексея, я не могу не думать, что это пригодится снова.

Однако триумф недолговечен. Я смогла избежать необходимости раздеваться перед всей его службой безопасности и бандой наемников. Тем не менее, мне все равно придется сделать это перед Алексеем. И из этого никуда не деться.

— Не заставляй меня ждать. — Голос Алексея понижается на октаву, полный предупреждения, которое я знаю лучше, не игнорировать. Я тяжело сглатываю, тянусь к подолу своей футболки. Сегодня на мне не было ничего особенного: футболка и джинсы, босиком по дому. Я определенно не была готова к этому. Я замерзаю, и мысль о том, чтобы снять еще больше одежды, звучит ужасно.

— Поторопись, черт возьми, — рычит Алексей. — У нас нет времени.

Я делаю глубокий вдох и снимаю рубашку.

— Все это, — огрызается Алексей. — Быстрее. Давай, царица. Все до мелочей.

Просто покончи с этим, говорю я себе. Я расстегиваю джинсы, стягивая их с бедер и игнорируя мурашки, которые покрывают каждый дюйм моего тела, когда холод атакует мою кожу. Я тянусь к застежке своего лифчика, быстро расстегиваю его и позволяю ему упасть на пол. Мои трусики в последнюю очередь. Я не смотрю на Софию, Сашу или Ану, чувствуя, как краснеют мои щеки оттого, что я обнажена, не только перед Алексеем, но и перед ними. Я чувствую, как они смотрят на меня, гадая, что Алексей сделает с ними, тревожась о том, когда настанет их очередь.

Я натягиваю черные трусики-бикини на бедра и спускаю их, снимая их. Я не брилась с тех пор, как Виктор сделал это для меня, и я вижу недовольный взгляд Алексея, когда его взгляд скользит между моих бедер.

— Этому пушку придется исчезнуть. — Его взгляд скользит по мне, и я вижу разочарование, которого ожидала, написанное на его лице. — Черт, ты изрезана в клочья. Или, по крайней мере, исцеляешься от этого. — Он делает шаг вперед, заставляя других женщин отойти с его пути, пока он кружит вокруг меня. — Это гребаный позор. Ты идеальна во всех других отношениях. Немного худовата, но с этим можно справиться. Идеальная грудь, красивые бедра, длинные ноги. Великолепное лицо, густые, здоровые волосы. — Он приподнимает мой подбородок, говоря обо мне так, словно я домашний скот, я еле сдерживаюсь, чтобы не укусить его за пальцы. — Хорошие зубы. Прекрасные темные глаза. — Его пристальный взгляд снова скользит по мне спереди, осматривая шрамы на моей груди, животе и бедрах, все еще заживающие раны, которые покрылись струпьями и почти превратились в сами шрамы.

Алексей отступает, нахмурившись.

— Я все еще могу получить за тебя приличную цену. Ты молода. Не девственница и с пометкой, но есть мужчины, которым будет все равно. Некоторым это даже понравится, хотя я сомневаюсь, что тебе понравится, если тебя продадут одному из них. — Он посмеивается. — Не то, чтобы меня волновало, что тебе нравится, в любом случае. Я мог бы получить некоторое удовольствие, продав жену Виктора Андреева в темницу или, может быть, в охотничьи угодья. — Он снова окидывает меня взглядом, постукивая пальцами по своему бедру. — А пока я сам буду наслаждаться тобой. Как я уже говорил ранее, не