Дом Финниганов был в самом конце улицы, с левой стороны. Вернон знал Эдварда Финнигана всю свою жизнь, они были почти ровесники, в одно и то же время ходили в школу, но друг с дружкой не знались, и делить им было нечего, кроме времени, в которое жили, да любви к женщине, жившей в том же городке в Южном Огайо.

Вернон старался пореже сюда захаживать, ему нестерпимо было видеть ее в доме, который принадлежал другому.

Открывая калитку в высоком заборе, он попытался вспомнить. Два раза. Он прожил в этом городке пятьдесят лет и лишь дважды бывал в этом доме. Первый раз — когда Эдвард получил пост в администрации губернатора Колумбуса и пожелал пригласить всех, кого посчитал «значительными персонами», на коктейль. Вернон, начальник охраны в Маркусвилле, тоже заслуживал приглашения, Финниган посчитал его пост «значительным». Вернон был непривычен к таким празднествам, дышавшим пустотой, но все же заставил себя пойти туда, поздравил с назначением, выпил несколько приторных коктейлей и при первой же возможности незаметно улизнул. Второй раз — когда Элизабет нашли мертвой, на следующий день он пришел к ним выразить свои соболезнования. Она выросла у него на глазах, это была красивая, веселая, общительная девочка, и он разделял их скорбь.

Белый снег повалил еще сильнее. Он постучал в дверь.

Открыла Алиса.

— Вернон? Входи.

Она была необыкновенная женщина, Алиса. Молчаливая, прячущаяся в тени своего влиятельного мужа, но, когда Вернон время от времени встречал ее в магазине или на почте, с ней всегда было легко разговаривать. Она тогда вдруг расцветала, становилась такой, как прежде, могла улыбнуться, даже засмеяться, чего никогда не случалось, если рядом с ней был муж.

Эдвард Финниган не просто был дурным человеком, он был плохим мужем.

И вот теперь они глядели друг на друга, Алиса казалась усталой, но смотрела приветливо. У Вернона мелькнула было мысль: а не жалеет ли она порой, что в свое время ошиблась с выбором, не думает ли о том, как все могло обернуться, реши она иначе.

— Раздевайся. Я заварю чай.

— Я ненадолго. Извини за ранний звонок, но я знаю, что вы захотите услышать это, вы оба.

— Ну, по чашечке-то мы выпить успеем. Входи и садись.

Вернон оглядел большой холл и комнаты. Все так, как он помнил. Обои, мебель, толстые ковры на полу, Финниганы почти ничего тут не поменяли. Последний раз он был здесь восемнадцать лет назад. Ее нашли на полу, Вернон невольно посмотрел в ту комнату, словно ожидал, что она все еще лежит там. Их скорбь все такая же, возможно, даже стала больше, во всяком случае, он ощутил ее, едва войдя, она била в глаза.

Он остановился на пороге кухни.

— А Эдвард дома?

— В подвале. Ты, может, помнишь, что он любит пострелять.

— Он показывал свой тир, когда я был здесь первый раз.

— Это вошло у него в привычку.

В кухне пахло корицей и пирогом, кажется яблочным, в окошке плиты Вернон разглядел фарфоровую форму для выпечки.

— Я его позову. Заодно еще разок полюбуюсь.

Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ, нетрудно было догадаться, что ей противно заглядывать в подвал, где устроен тир.

Вернон открыл дверь в подвал, почувствовал легкий запах сырости в застоявшемся воздухе — пора бы проветрить. Коридор был почти двадцати метров длиной и достаточно широкий, чтобы можно было пройти вдоль стены в то время, пока другой человек стреляет. В дальнем конце — мишень, пять отверстий почти у самого центра. Финнигану осталось выпустить еще пять пуль, он стоял не шевелясь и всякий раз, прицеливаясь, делал глубокий вдох. Вернон следил: совсем неплохо — десять пуль почти одна в одну.

Финниган заметил гостя и знаком попросил его подождать, потом нажал красную кнопку, располагавшуюся на уровне плеча на светлой бетонной стене. Мишень с тихим скрипом подъехала по проволоке. Он взял ее в руки, рассмотрел, подсчитал.

Вернон следил за его довольным лицом.

— Ты хорошо стреляешь.

— Особенно по утрам. Если сосредоточусь как следует. Если я спущусь сюда сразу после очередной бесконечной ночи, представлю себе лицо Фрая и буду думать о нем, делая каждый выстрел.

Его глаза! Вернон работал среди полубезумцев и приговоренных к смерти, но он редко встречал глаза, исполненные такой ненависти.

— Я пришел поговорить с тобой и с Алисой.

— Мы с тобой не так уж часто беседуем. Что стряслось?

— Расскажу, когда поднимемся. Чтобы вы оба услышали.

Финниган кивнул. Вынул магазин из пистолета, вытряхнул последнюю гильзу. Подошел к шкафу для оружия, привинченному к стене чуть в стороне.

Вернон следил за ним взглядом. Все это оружие, думал он, полуавтоматическая винтовка, автоматическая винтовка, пистолеты разного калибра — все это оружие, хранящееся вот в таких же шкафах по всей стране. И этот пистолет, который он запер за стеклянной дверцей, на нем теперь остались его отпечатки пальцев.

Финниган повернулся к Вернону, он был готов, смял и сунул в карман мишень, показал на дверь и медленно направился к лестнице.

Поначалу, как порой случается, воцарилась неловкая тишина. У каждого чашка чая, кусок теплого яблочного пирога, пожалуй, чересчур сладкого для этого времени суток, но Вернон ел, и ему нравилось.

Сто пятьдесят тысяч долларов это стоило. Сбежать от собственной смерти.

Он украдкой посмотрел на их лица.

Финниган об этом не догадывается.

Они не подозревают, что где-то в Канаде живет человек, который все еще получает деньги за свой паспорт и свое прошлое.

Немного поговорили о снеге, который валил не переставая, немного — о новом кафе возле почты, оформленном в мексиканском стиле, немного о соседях, которые завели огромного черного пса, лающего на всех прохожих.

Финниган ждал, когда же он заговорит о причине своего прихода.

Потребовалось четыре месяца, чтобы найти Шварца.

Он снова посмотрел на их лица.

Человек одного возраста с Джоном, обладавший постоянным видом на жительство сразу в двух странах, за сто пятьдесят тысяч долларов согласился передать ему свой паспорт и историю своей жизни в придачу.

Дольше тянуть было нельзя, не важно, как он это скажет и как они это воспримут.

Вернон поставил чашку на стол и подождал, пока они сделали то же самое.

— Джон Мейер Фрай.

Он посмотрел на них, на каждого, и потом сообщил им правду шестилетней давности:

— Джон Мейер Фрай жив. Он сейчас сидит в камере следственной тюрьмы в Стокгольме, столице Швеции, это на севере Европы. Он сидит там уже несколько дней под чужим именем.

Они ждали продолжения.

— И это подтверждено. Это он.