— Благодарю вас, миссис Денверс, — ответил маркиз.

— Почему я не пошла с ней, — сказала миссис Денвере, — почему разрешила ей выйти из экипажа первой… Я знаю, она велела мне ждать, — не надо было слушать ее, надо было пойти с ней.

— Не казните себя, миссис Денверс, — сказал маркиз. — Ее бы все равно похитили — не сейчас, так в другой раз. Могу вас уверить.

Прижав платок к глазам, она вышла из комнаты.

Маркиз уселся в кресло и стал ждать. Спустя некоторое время в тяжелую дверь красного дерева бочком протиснулся Джим.

Это был невысокий худенький конюх, которого маркиз заметил в конюшнях да скачках в Ньюмаркете и взял к себе на работу, увидев, как умело он подчиняет своей воле самых строптивых скакунов.

Когда Джим был ребенком, он получил удар копытом в лицо, да и тяжелая работа не прибавила ему красоты. Но руки у него были нежные, как у женщины, и маркиз доверял ему объезжать всех своих лошадей.

— Вы звали меня, милорд? — спросил Джим.

— Я подозреваю, что тебе уже сообщили о том, что мне от тебя нужно, — ответил маркиз.

— Я покручусь вокруг конюшен его светлости, милорд, — произнес Джим, — и если уж мне не удастся выяснить, куда они увезли вашу девицу, то не удастся никому.

— Ты будешь говорить о мисс Фортуне с уважением, — пригрозил ему маркиз.

— Да, милорд, конечно, милорд.

— И смотри не теряй времени, — резко произнес маркиз. — Выясни, куда поехала карета. Нельзя же, черт возьми, похитить женщину, чтобы никто не знал, где ее спрячут.

— Нельзя, милорд.

Но Джим все не уходил.

— Что еще? — спросил маркиз.

— Мне нужны деньги, милорд. Никто ничего не скажет, пока у него в кармане не зазвенят монеты.

— Да, конечно, — согласился маркиз.

Он вытащил из кармана соверен и бросил его конюху. Джим ловко поймал его.

— Не вешайте нос, милорд, — сказал он. — Я вас не подведу.

Никогда еще время не тянулось так медленно для маркиза. Его бесило, что он сам не может пойти и спросить, куда увезли Фортуну.

С каким удовольствием он схватил бы герцога за горло и заставил его сказать правду! Но он прекрасно знал, что этим он добьется только одного — Фортуну спрячут подальше, и он ее уже никогда не найдет.

Он клял себя за то, что не сумел предвидеть, что герцог решится на такой шаг. Никогда нельзя недооценивать врага, а герцог был исключительно опасным противником. Надо было просчитать все его возможные шаги.

Куда бы он ни запрятал Фортуну, отыскать ее будет нелегко. Но у маркиза было одно утешение. Если ее увезли на остров Мэн, то Алистер Мерил непременно узнает об этом, когда доберется туда.

Но маркиз чувствовал, что герцог не будет искушать судьбу во второй раз. Он спрятал на острове Мэн Гримвудов; глупо было бы прятать там и Фортуну.

Нет, он придумает что-нибудь поумнее. Он может отправить ее куда-нибудь в Шотландию, Уэльс или Ирландию.

— Куда же он ее запрятал, черт подери?

Он произнес эти слова вслух, и тут только до него дошло, что Джим отсутствует уже почти три часа. В эту минуту дверь открылась. Но это был Клеменс, дворецкий.

— Вы будете переодеваться к ужину, милорд? Повар спрашивает, во сколько вы будете ужинать.

Маркиз хотел было уже ответить, что не может и думать о еде, но потом решил, что это глупо. А вдруг ему придется ехать верхом много миль, а вдруг ему придется уехать ночью?

И если у него не будет сил, то это никому не поможет, а ведь он уже чувствует себя разбитым после нескольких ночей, когда он почти не спал.

— Я сейчас же переоденусь, Клеменс, — сказал он. — Скажи повару, что через полчаса я спущусь.

— Слушаюсь, милорд.

Маркиз поднялся по лестнице; по пути он вспомнил маленькую одинокую фигурку, стоявшую в центре холла и смотревшую ему вслед.

Ему вдруг пришло в голову, что герцог может убить Фортуну — ведь это самый простой способ избавиться от нее.

— Боже, спаси ее! — произнес он вслух.

Он молился, молился впервые за много лет — он просил Бога сохранить Фортуне жизнь.

«Бездействие — самое невыносимое и самое безысходное из всех состояний», — в сотый раз повторял про себя чье-то мудрое высказывание маркиз, меряя шагами библиотеку. Сидеть на месте он не мог.

Ему хотелось вызвать герцога на дуэль, броситься на поиски Фортуны, скакать, гнать экипаж, идти — словом, делать все, что угодно, лишь бы отыскать ее!

Маркизу было трудно признаться даже самому себе, что герцог перехитрил его. Однако это было так, и маркизу надо во что бы то ни стало найти Фортуну. Но как это сделать? С такой сложной проблемой он не сталкивался еще ни разу в жизни.

Да, герцог придумал гениальный план, вынужден был признать маркиз. Никто не смог бы публично обвинить его в том, что Фортуну силой затащили в экипаж.

Даже если он обратится за помощью к закону, то, учитывая положение, в которое он сам поставил Фортуну, трудно будет убедить судебные органы в том, что она ушла от маркиза не по своей воле и не предпочла перейти под опеку герцога.

Да, на этом этапе герцог выиграл, теперь надо было обратить его победу в поражение. Но как?

— Что же делать? Что я могу сделать?

Маркиз снова и снова задавал себе этот вопрос и жалел, что в Лондоне нет Алистера Мерила, которого он сам отправил на остров Мэн. Он, по крайней мере, сумел бы понять, с какой дилеммой столкнулся маркиз.

Он не мог даже никому сказать, что Фортуна исчезла — только своим слугам, а они и так уже сбились с ног, пытаясь разузнать, куда ее увезли.

Герцог либо очень удачно замел следы, либо так сильно напугал своих слуг, что Джиму удалось пока выяснить только одно — личный секретарь герцога неожиданно куда-то уехал вместе с помощником хранителя погреба в Мерил-Парке и еще одним человеком, имени которого никто не знал.

Личного секретаря герцога не подкупить никакими взятками и подарками — он безраздельно предан своему хозяину.

От своего секретаря он узнал, что этот человек служил у герцога более двадцати лет и проживал вместе со своей женой и детьми в доме, предоставленном герцогом. Не было ни малейшей надежды, что кто-нибудь из них проговорится.

Незнакомый мужчина мог быть адвокатом или просто человеком, нанятым по случаю.

Единственной надеждой оставался помощник хранителя погреба.

Кучера, наверное, знают, кого им пришлось везти, но все они были старыми слугами, начинавшими у герцога еще мальчиками на конюшне. По этому поводу Эбби сказал:

— Если кучер хочет удержаться на своем месте, милорд, то он не должен видеть и слышать ничего, что могло бы повредить интересам его хозяина.