Потеря обоих командиров — полковника Пиери и премьер-майора Комарского — произвела в отряде полное расстройство. «Тут, видно, — доносил в своем рапорте светлейшему князю Потемкину генерал-поручик П. С. Потемкин, — наши егеря совершенно побежали. Горцы их резали безоружных и брали шатающихся по лесу в плен». Отступавшим солдатам был дан приказ «поднять и нести вперед пушку». Капитан Казин, превозмогая боль от ранения, остался защищать отступающие остатки отряда и последнюю пушку. Передвигался капитан с большим трудом. В этих обстоятельствах, как сообщал он позже в рапорте генерал-поручику Леонтьеву, из-за потери многих солдат его старания удержать пушку оказались тщетны. Бесплодными оказались и попытки капитана вынести при отступлении смертельно раненного майора Комарского. Самого капитана, потерявшего сознание от потери крови, бывшим с ним солдатам с большим трудом удалось дотащить до переправы через Сунжу.

В результате только небольшая часть солдат пробилась к переправе. Во время отступления отряд потерял своего командира и почти всех офицеров. В руках восставших остались обе пушки, убитые и раненые, а также прятавшиеся в лесу солдаты. Достигнув Сунжи, солдаты бросались в ее воды и спешно перебирались на другой берег. Преследовавшие их горцы стреляли на выбор по переходившим вброд солдатам и многих при этом убили. В Чечне потом ходила молва, что Сунжа после этой битвы покраснела от крови и вся была покрыта плывущими по волнам фуражками русских солдат.

Сражение на этом не закончилось. К переправе спешили восставшие как из Алдов, так и из Алхан-Юрта. Полковник Томара, который оставался со своим отрядом у переправы, собрал все оставшиеся команды и сумел отвести их к вагенбургу. Здесь, под прикрытием повозок, солдаты в течение двух часов отстреливались от наступавших горцев, приходили в себя и готовились к отходу. Перед тем как тронуться в обратный путь, русские стали бить в барабаны и трубить сбор, с тем чтобы их могли услышать блуждающие в лесу солдаты. Но к вагенбургу никто не вышел.

Неожиданно стрельба со стороны горцев прекратилась. Из леса показалась группа алдынских жителей. Впереди шел старик с белым флагом. Полковник Томара дал команду прекратить стрельбу и вышел навстречу делегации. Когда чеченцы приблизились, полковник увидел, что они несут кого-то на самодельных носилках. Это был двадцатилетний адъютант полковника Пиери князь Петр Багратион. В последний раз поручика видели, когда солдаты, защищавшие своего командира, полегли все до одного. Только Багратион, уже дважды раненный, продолжал биться шашкой, не подпуская никого к истекавшему кровью полковнику.

Старик, несший белый флаг, сообщил, что его зовут Осман-Хаджи и что его послал к русским имам Мансур.

— Имам видел, как сражался этот человек, — сказал Осман-Хаджи. — Он уважает смелых людей, даже если это враги.

— Благодарим и готовы заплатить выкуп, — ответил полковник Томара.

— Мы храбрецов не продаем и не покупаем, — сказал в ответ посланец Мансура.

Так запечатлено это событие в горском предании, которое много лет спустя записал и опубликовал на страницах журнала «Сын Отечества» известный исследователь Кавказа А. Терещенко. Имеется и другая версия этого необычного события, также опубликованная в журналах и книгах своего времени. Она такова: в ставку русских на берегу Сунжи с миром явились чеченцы, которые несли на носилках раненого офицера. Это был Багратион.

Изумленные благородным жестом мятежников русские спросили:

— Мансур отдает офицера просто так, без выкупа?

— За настоящих мужчин я выкупа не беру, — ответил командир горцев, статный мужчина благородного вида. После этого он повернулся и скрылся в лесу вместе со своими товарищами.

Только спустя некоторое время русские поняли, что перед ними был сам Мансур. Они были поражены.

Князь Петр Багратион состоял в должности адъютанта полковника. Он и до этого участвовал вместе с Пиери в двух походах на Чечню в 1783 году. О сражении под селом Алды, о своем пленении и удивительном возвращении Петр Багратион рассказал известному историку академику П. Г. Буткову. Благородный жест горского вождя имама Мансура спас жизнь юному поручику, ставшему впоследствии генералом от инфантерии, известным российским полководцем. Особенно прославился Петр Багратион в Отечественной войне 1812 года и умер от ран, полученных в Бородинском сражении…

Но это было намного позже. А пока сражение возле аула Алды подходило к концу. Восставшие жители Алдов и Алхан-Юрта стекались к знамени Мансура, которое было установлено на видном месте, сразу на выходе из леса. Объединив силы, имам решил довершить разгром русских войск, не давая им выйти из вагенбурга. Не имея больше возможности развернуть боевые действия против восставших и думая только о том, как спасти остатки отряда, полковник Томара, разместив раненых по повозкам и составив каре, двинулся прямо в гору. Это было спасительное решение. Отдалившись от злополучного леса, где большая партия восставших уже собиралась добить русские войска, отряд полковника вышел на дорогу, по которой накануне отряд полковника Пиери прибыл в Алды. Вооруженная партия восставших горцев, до пятисот конных и множество пеших, до десяти часов вечера преследовала отступавший отряд. Изнуренные солдаты отступали, непрерывно отстреливаясь от наседавших чеченцев. Только с наступлением темноты им удалось оторваться от погони.

Никогда еще регулярные русские войска не терпели столь жестокого поражения от горцев. Отряд Пиери не выполнил поставленной задачи и при этом потерял более трети своего штатного состава. Большие потери были и в рядах восставших, но их настроение было совершенно иным. Они победили и, как все победители, были счастливы. Если до битвы на Сунже алдынцы были просто храбрыми горскими джигитами, то после нее они стали армией имама Мансура.

После боя имам, как истинный вождь своего народа, обошел все семьи, где были погибшие, и выразил родственникам шахидов свое глубокое сочувствие. Он говорил, что воины отдали жизни за веру и свой народ и уже находятся в раю. Были проведены зикры и мовлиды, а через неделю после похорон состоялись торжества по поводу знаменательной победы. На праздник собрались люди не только из Чечни, но и со всего Кавказа. Алдынцы резали коров и овец и угощали гостей, раздавали милостыню бедным. Провести такие торжества было не просто — ведь родной аул имама был совершенно разорен царскими войсками. Мансур, как и его земляки, лишился всего: его сакля была сровнена с землей, старший брат погиб, семья лишилась всего имущества.

Утрата жилья и скота, родных и близких не сломила дух алдынцев, но лишь укрепила их решимость мстить обидчикам. Так начинался газават — «священная война» горцев против царских войск, вторгшихся на землю Кавказа. Газават, к которому Мансур до этого призывал в политических и религиозных целях, стал теперь глубоко личным делом самого имама и многих тысяч его сторонников. Это проявилось в речи, произнесенной имамом после сражения и бережно сохраненной в памяти потомков:

«Прославленные в легендах сыны чеченского народа!