– А у нас, это у кого, сынок?

Доул понимал, что про группу защитников окружающей среды соврать не удастся – защитников окружающей среды не возят военными вертолетами.

– Госдепартамент США, сэр. Мы формируем экологическую политику и…

– Чушь собачья.

– Простите?

– Чушь собачья, эта экологическая политика. Еще один способ вымогательства. Сформулируй вопрос точнее, сынок.

– Не может ли быть причиной части инцидентов не банальное нарушение техники безопасности, а что-то другое. Например, нелегальная переработка нефти в бензин. Или использование не той марки нефти, для переработки которой предназначен данный завод. Например, завод строился под русскую нефть, а перерабатывает другую. Ближневосточную, например. С Северного Ирака… Мосула…

Великан пригладил бороду. Доул знал, что это один из самых авторитетных специалистов в области безопасности нефтяных объектов, он начинал еще на тушении кувейтских скважин, подожженных Саддамом.

– Нефть… – наконец сказал он, – это настоящая стерва. Если бы люди знали, сколько труда вложено в то, что заливается в бак их машины, они бы не занимались всей этой экологической хренью…

У русских много нефти и, скорее всего, еще больше нефти, о которой мы ничего не знаем, но она низкокачественная. В ней много побочных примесей, например, серы. Конечно, сера нужна в некоторых отраслях химии, но сейчас ее столько, что она не стоит ничего, ее отдают бесплатно просто с условием вывоза. А вот на Востоке нефть легкая. Каждый нефтеперерабатывающий завод строится под ту или иную марку нефти. Даже замена, например, марки «Басла Лайт» на «Техас» – это уже проблема. А про замену легкой нефти Ближнего Востока на русскую, тяжелую, я и не говорю. Поэтому, если загрузить нефтеперерабатывающий завод, рассчитанный на русскую нефть, более легкой без модернизации, утечка и примерно то, что показано на этих снимках, почти неизбежно. И есть еще одно…

Легкая нефть в принципе может перерабатываться без сложного оборудования, путем нагрева и кипячения. Выделяются легкие фракции, ты их осаживаешь и получаешь так называемый прямогонный бензин. Потом с помощью присадок ты поднимаешь октановое число до нужного тебе уровня. Конечно, на таком бензине двигатель быстро изнашивается, но… если у тебя есть поставки нефти, но нет сложного оборудования, ты можешь это сделать. Я слышал, что так делают в некоторых местах в Африке, так же делали в Чечне – там у русских есть легкая нефть. Проблема в том, что кипячение подразумевает использование открытого огня. Образуются взрывоопасные пары. Чуть что – и бум! Понимаешь, о чем я?

– Вы хотите сказать, что они… перерабатывают легкую нефть без нормального оборудования?

– Не хочу сказать. Судя по снимкам, так оно и есть. Хуже того, вот по этому снимку я вижу… что они пытались делать это в месте для хранения запасов нефтепродуктов, рядом с хранилищем. За это голову надо оторвать…

– Прикроешь, о’кей?

– Не вопрос…

Один из морских котиков снял с себя все лишнее. Теперь у него был только пояс, на котором висел пистолет, крепление для троса на случай вертолетной эвакуации и админка с самым необходимым для выживания. В руке он держал маяк, который нужно было прикрепить на стоящий под погрузкой грузовик с цистерной. Американцы хотели знать, куда пойдет этот грузовик и где он будет разгружаться, чтобы вытащить на свет следующее звено криминальной, а возможно, и террористической цепочки.

– Пошел!

Кот, оправдывая свою кличку, быстро перебежал и залег.

– Впереди тебя двое. В твою сторону они не смотрят, но будь осторожнее.

– Дай знать.

– О᾽кей… подожди. Один человек, быстро идет в твою сторону. Так… он вооружен! Оружие на ремне, похоже на «калашников»!

Ястреб прицелился… на таком расстоянии винтовка могла перебить лезвие ножа. Активировал дистанционный микрофон.

– Что встали?! Перекура не было! Идите, працюйте!

– Так… похоже, это охранник. Заставляет людей работать. Смотрит в твою сторону, замри!

Ястреб знал, что большинство людей чувствует, когда на них смотрят. Просто некоторые не придают этому значения. А вот в спецназе такому придают значение всегда, считается, что то, что мы называем «нервы», – это реакция организма на мельчайшие, не осознаваемые сразу признаки опасности. И не принимать это в расчет нельзя.

– Так, он уходит. Готовься… жди… вперед!

Кот черной тенью перебежал к грузовику. Замер на секунду, затем прилепил маячок там, где его, скорее всего, не найдут.

– Есть.

– Давай назад… на тебя никто не смотрит…

Спецназовец перебежал обратно.

– Ложись!

Кот рухнул в сухую траву. Один из рабочих обошел цистерну со всех сторон, снова исчез.

– Давай ползком ко мне.

– Нет, я подожду там, может, еще удастся пометить. Ночь длинная.

– О’кей.

– Внимание, Ястреб, наблюдаю колонну машин с координатами четыре, пять, четыре, пять, пять, единица, восемь, два, девять, два, шесть, три, шесть, семь, я повторяю – четыре, пять, четыре, пять, пять, единица, восемь, два, девять, два, шесть, три, шесть, семь. Четыре машины, идут в вашу сторону…

– Мама, принял, сообщи РВП.

– Ястреб, четыре-пять майк, они совсем близко.

– Мама, принял.

Что за хрень такая…

– Четыре машины, идут в нашу сторону.

Пока что у морских котиков не было задачи вступать в боеконтакт – их задачей было отследить систему поступления топлива в Украину и прилепить маяки на бензовозы, чтобы понять логистическую схему.

– Кот, четыре машины идут в нашу сторону. Замри и не высовывайся.

– Принял.

Ястреб перевел прицел на дорогу… сейчас появятся. Хотя видно отсюда очень плохо…

Машины!

Два тяжелых внедорожника «Ленд Крузер», один «Додж Рэм» и еще одна «Тойота» со сдвоенной кабиной.

– Мама, вижу машины… черт, Мама, вижу пулемет на замыкающей, повторяю – вижу пулемет.

– Ястреб, принял, мы тоже это видим. Не высовывайся.

– Принял…

– Наблюдаю вооруженных людей, вооруженные люди высаживаются из машин. Вижу «АК-47» и… Мама, вижу особо важную цель.

– Ястреб, этот тип не особо важная цель. Просто следи.

– Принял.

Было темно – в комбинированный прицел Ястреб видел типа, который высадился из одного из «Ленд Крузеров». Обработка изображения давала понять, что этот человек одет в деловой костюм, а не в камуфляж, как остальные.