— Так пиктов тоже переселили друиды? — ахнул Саня. — И поэтому они так же, как и вы, не станут рассказывать о распятых ребятах на болоте, которых изнутри сожрали муравьи?

— Пойдемте скорее, — Гвидо отвернулся. — Брудо нужна помощь.

Озеро тихо вздыхало. Постепенно я навострился в кажущейся тишине различать десятки самых разных звуков. Где-то сверху капала вода, в одном месте чаще, в другом — реже. Где-то мелкие волны натыкались на торчащий из воды камень и обнимали его с ласковым журчанием. Где-то очень далеко рокотал водопад. Шлепали по камням полупрозрачные слепые лягушки. Ударила хвостом светящаяся рыбешка, никогда не видевшая дневного света.

Червь тоже был здесь.

Когда я коснулся его краем сознания, когда я позволил кисточкам на ушах вступить в контакт с его нервной системой, первым желанием было немедленно бежать. Бросить рюкзак, позабыть о Брудо, о Сане, об Анке и бежать сломя голову. Я сразу позабыл рассуждения дяди Сани о динозаврах и уцелевших за миллионы лет пресноводных акулах. Существо, обитавшее в глубинах озера, наводило магический ужас. Ему даже не нужно было нападать или кого-нибудь жевать на моих глазах, чтобы напугать еще больше. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы вырваться из липкой невидимой паутины.

Червь приближался очень быстро. Миновав «кладбище» и утес с полукруглой ареной, я разглядел снизу очень важную вещь. Я увидел самое приятное, что мог заметить под землей.

Пару зеркал. Серебристые диски едва заметно выделялись в самом центре амфитеатра, они были вмурованы в покосившуюся ажурную арку. Прямо под аркой арена треснула, изрядный кусок кладки съехал вниз, почти к нам под ноги. Прошедшие события встали на свои места. Брудо «выпал» под аркой, угодил в разлом и скатился вниз. Предстояло его поскорее подобрать, взобраться по нависшим обломкам наверх и попытаться воспользоваться обратным перемещением. Если сработает.

Я очень надеялся, что «врата» сработают в обратную сторону. Иначе нам пришлось бы снова пробираться через кладбище динозавров, ползти вверх по колодцу и тащить на себе раненого.

Зеркала означали, что друиды не пользовались колодцами для возвращения наверх. Они умели перемещать свои тела в пространстве моментально и без затрат энергии. Во всяком случае, они не использовали те виды энергии, которые придумали обычные в Верхнем мире.

— Где же он? Вы его видите?

— Тсс... Он где-то рядом. Беднягу, видимо, засыпало. Держите выше факелы.

— Заберемся здесь наверх? Чего ждем? — Я старался говорить вполголоса. Почему-то мне очень не хотелось тревожить озеро.

— По упавшей плите можно залезть, но она качается. — Саня встал обеими ногами на обломок утеса и несколько раз подпрыгнул. Громадная статуя кабана, застрявшая на полпути к берегу, отозвалась низким гудением. — Слышишь? Если вдруг поедет дальше, погребет нас под собой. Надо найти путь по самому краю, очень осторожно.

Славного обер-егеря мы нашли под обрушившимся участком балкона. Его присыпало каменной крошкой и сильно контузило. Брудо невероятно повезло, что его голова провалилась между двух острых валунов. Пару дюймов в сторону — и мы понесли бы назад мертвеца. Пока Гвидо и Саня осторожно освобождали обер-егеря от обломков, я рассматривал упавший фрагмент балкона. Он не обвалился окончательно, а рухнул вниз одним краем. Если очень постараться...

Фэйри не умеют говорить с камнями. Говорят, что это искусство доступно кобольдам и цвергам Германии, они способны определить, выдержит кладка или мост нагрузку, можно или нет рыть тоннели в горе, и как долго простоит здание. Хранительница традиций рассказывала нам даже, что кобольды владели когда-то искусством строить замки внутри скалы за одну ночь.

— Бернар, помоги!

— Он дышит, голова цела!

— Рука сломана и нога.

— Давайте сделаем носилки. Мы не можем тащить его на плече, а вдруг ребра сломаны?

— Поздно думать о носилках.

Мы оглянулись одновременно. Доселе гладкая поверхность моря дрожала, как молоко, поставленное на сильный огонь.

— Скорее, берите его! — шепот Гвидо сорвался на крик. — Берите и несите!

— А ты чего?

— У меня есть порошок, вытяжка Железного корня. Бегите!

Мы с дядей Саней подхватили безвольное тело егеря. Мне достались ноги. Я уцепился за шпоры и потрусил за русским кровником, стараясь не угодить ногой в провал. Первые секунды мне показалось, что нести человека, одетого в кольчугу, с ножнами, кинжалами, мечом и арбалетом — очень легко.

— А ты как же? — Саня остановился так резко, что я едва не свалился на раненого. Глаза Брудо были закрыты, но он дышал и иногда постанывал.

— Бегите наверх, я вас догоню! — Гвидо рылся у себя в мешке, словно потерял что-то важное.

— Пошли, Бернар, он знает, что делает!

Мы не оглядывались на мерно вздыхающее море, на остров из трупов, освещенный дрожащими голубыми бликами. Наверное, на немыслимой высоте, над Спинделстонским замком началась гроза, и жалкие крохи света поступали по колодцу неравномерно.

Стоило нам ступить на плиты обвалившегося балкона, как движение резко замедлилось. Приходилось тащить обер-егеря в гору, и склон становился все круче. Мало того — камни под ногами поскрипывали, балкон еле заметно сползал все ниже, а за ним кренился гигантский кусок утеса. Утес, наверное, уже давно держался «на честном слове», вместе с ним грозила обрушиться утрамбованная арена для мистерий, прочие статуи, а главное — наша спасительная арка с зеркалами.

— Скорее, скорее же! Эта дьявольская бестия совсем рядом!

Гвидо рассыпал вдоль берега порошок, выкинул мешочек и припустил за нами. Я никогда раньше не слышал о вытяжке Железного корня, но, судя по распространившемуся смраду, гадость была страшная. До того я считал, что дурно пахнет от озера, однако по сравнению с запашком толченого корня, озеро с мертвецами показалось дивным благоуханным садом. Меня чуть не вывернуло наизнанку, дядя Саня захрипел и сплюнул.

— Ты глянь, что с водой делается!

Я и без него слышал, как приближалась громадная туша. С другой стороны косы, вспарывая костяным брюхом дно, к нам наперерез спешил еще один червь. Каменистая насыпь вздрагивала под ногами. Гвидо спешил изо всех сил, он уже миновал скелеты и почти добрался до края упавшего балкона.

Я почти не чувствовал рук. Обер-егерь оказался гораздо тяжелее, чем я предполагал. Если бы снять кольчугу, пояс с ножнами и тяжелые, подбитые железом сапоги, дело пошло бы гораздо быстрее, но теперь, в темноте, нам некогда было возиться с застежками и шнуровкой. Подъем становился все круче, сверху сыпались мелкие камни, ботинки скользили. Мы едва одолели треть пути, а мое сердце уже выскакивало из груди. Балюстрада балкона уцелела, но когда обе руки заняты, приходится рассчитывать только на ловкость ног.

За спиной раздался оглушительный треск. Мне не понадобилось оглядываться, чтобы определить источник звука. Это трещали и рассыпались скелеты у самого берега. Их давило и перемалывало в труху что-то тяжелое и неповоротливое. Червь вытягивал на берег свою противную и одновременно изящную тушу.