Пол вздрогнул несколько раз, точно начиналось землетрясенье. Младшая услышала, наконец, этот звук, о котором вчера неохотно упоминал Бернар. Как будто крот протискивается в земле, утрамбовывая нору спиной и боками.

— Сначала заберите егеря, — отчетливо, но едва слышно произнес Глава септа. Он едва дышал, каждое слово давалось с трудом. — Я подожду... Уже не к спеху.

Дальше он произнес несколько фраз на языке Долины, и больше Анка не слышала от него ни слова по-русски.

— Какого черта? — растерялась Мария, — Мы будем драпать наверх? Бернар, но ты сам говорил, что там тупик.

— Там выход на смотровую площадку. Там когда-то привязывали горгулий.

— Выносим раненых, хотя бы на пролет, — повторил приказ магистра дядя Саня. — Пикси попробует задержать червя. У милорда с собой колдовские снадобья для создания Желтой паутины... Это очень опасное зелье, но придется применить. — Бернар погладил Анку по плечу. — Пожалуйста, уходите. Забери с собой сумки.

— Борька, помогай! — Дядя Саня всем телом повис на вороте, опускающем крышку люка. Оба фомора возились, выламывая камни из окантовки костра. Пикси мучался со шнуровкой камзола, словно ему внезапно стало жарко.

— Что такое Желтая паутина? — Младшая все еще не могла опомниться от приступа клаустрофобии. Одно дело — очутиться за запертой дверью, пусть даже запертой со злым умыслрм. И совсем другое — увидеть вдруг глухую стену, сложенную из здоровенных камней, притертых друг к другу и скрепленных замазкой, которую в древности замесили от души.

И на кой, спрашивается, они сюда поперлись? Ночевали бы внизу, в карете.

Милорд Фрестакиллоуокер повернулся спиной к младшему егерю, тот ослабил благородному пикси шнуровку на камзоле. Без зеленого камзола черноголовый пикси стал похож на мокрого грачонка. Под нижней рубахой он носил широкий кожаный пояс со множеством карманчиков. Фомор одним взмахом смахнул со стола половину посуды. Пикси начал выкладывать из пояса пузырьки и пакетики.

— Желтая паутина, — повторил Бернар. — Для того чтобы создать крепкую паутину, нужен паук. Особый, заговоренный паук. Крайнее средство, им, по преданиям, владели лишь горные фэйри и пикси. Те, кто рыл шахты задолго до изобретения динамита, использовали паутину, чтобы выбраться наверх. Охотники изредка охотились на крупных хищников, держа в подсумке паука. Он способен оплести жертву за несколько секунд. Нам о пауках пикси рассказывал Питер Лотт, но наверху рецепты утеряны. Пауки не подчиняются приказам, их можно только попросить о милости. То есть когда-то раньше подчинялись, но после люди потеряли секрет и поэтому перестали их звать.

Пол дрожал все сильнее. Тетя Берта суетливо закидывала пожитки в сумки. Фоморы выдернули из основания очага несколько валунов и скинули их в пасть колодца. Камни летели и ударялись где-то внизу с раскатистым гулом. Потом возница Гог нэн Аат принялся один за другим вскрывать фонари и сливать в кувшин масло.

— Не стойте, идите! — пробегая, крикнул дядя Саня. Он помогал фоморам подтаскивать к колодцу дубовую мебель. Уг нэн Наат извлек из посоха меч, с рыком крушил табуреты и лавки, затем перешел на массивные ножки стола. Нзн Аат тем временем сбрасывал обломки на ближайшую решетку и обильно поливал из бурдюка какой-то горючей жидкостью. Очевидно, строжайший и ученейший решил поставить червю огненный барьер. Пол продолжал равномерно вздрагивать, как будто неподалеку забивали сваи.

— Пошли, вынесем сперва этого? — предложила советница. Она стала какой-то удивительно спокойной. — Ты как, справишься?

— Справлюсь! — кивнула Младшая, отважно схватилась за грубые ручки носилок, но уже спустя пять шагов поняла, что здорово переоценила свои возможности. Наездница даже с одной здоровой рукой была сильнее ее раза в три. Однако отказываться было поздно, не бросать же несчастного егеря на съедение. Его наскоро забинтованная голова раскачивалась на валике, сделанном из куртки дяди Сани, изо рта текла слюна, потухшие глазки смотрели в потолок. Несмотря на мази и заклинания, серые бинты промокли от крови.

Обер-егерь превратился в живое пособие для хирургов...

— Я несу, несу, — шептала Анка и кусала губы, когда становилось совсем невмоготу. Она с ужасом представляла себе темную лестницу и десятки ступенек полукругом, на которых предстояло, как минимум, не упасть.

— Куда мы его потащим? — взмолилась она после первого же круга. — Там, наверху, все равно тупик!

— Есть другие предложения? — тряхнула кудряшками Мария. — Поднимемся хотя бы до следующей площадки, там переждем.

— Давай, я! — Их догнал Бернар, выхватил носилки. Анка была ему безумно благодарна, но не успела ничего сказать. Бернар и Мария почти побежали вверх. Впереди них, освещая путь, топал сапожищами возница. Уг нэн Наат послал его с просьбой еще раз посветить в зеркала, расположенные на самой верхней площадке башни. Хотя никто, похоже, не верил, что ловушка выпустит незадачливых путешественников.

Анка бегом вернулась в залу. Оглянулась в поисках ноши полегче, схватилась за баул наездницы, повесила через плечо сумку тети Берты.

По ногам пробежала легкая дрожь. Словно огромный ребенок легонько приподнял Спинделстонский замок, желая заглянуть внутрь. Червь приближался толчками, то расслабляя мускулы, вытягиваясь в струнку, то сжимая кольца, перемалывая при этом остатки лестниц и решеток. Он несся вверх, как ракета, запущенная в шахте подводной лодки.

— Аня, дуй наверх, сиди там! — надрывался Саня. Вместе с младшим егерем они пытались вручную опустить крышку на колодец, но это было все равно, что сдвигать с места танк или комбайн. Крышка стояла вертикально, цепи запутались вокруг ворота, поворотный механизм заклинило. Анка вспомнила, что, когда Бернар полез в дыру, Его ученость нарочно еще сильнее, до упора, поднял крышку, и вот теперь она застряла.

Анка метнулась к дяде Эвальду. Старик лежал подозрительно тихо, не кашлял, не пытался заговорить. Анка схватила его сухую, очень холодную руку, попыталась нащупать пульс. Сердце билось неровно, редкими слабыми толчками. Седая шевелюра старика разметалась по расстеленному на соломе плащу, черты лица заострились, мраморно-белый нос в синих прожилках торчал над потными, ввалившимися щеками.

— Дядечка Звальд, вы слышите? — Она вытерла лоб Главы платком. — Вы слышите? Хотите попить или порошок? Вы только не молчите, сейчас ребята вас вынесут отсюда!

Шестигранные плиты под ногами хрустели и терлись друг о друга. Замазка между ними превращалась в пыль, как зерно между мельничных жерновов. Масляный фонарь качался на крюке, вбитом в балку. С перекрытий сыпались труха и птичий помет.

Королевский поверенный закончил приготовления. Он разделся до пояса, разжег костер и повесил над огнем медный мятый котелок, в котором вечером варили кашу. Вокруг себя он разложил несколько волчьих челюстей с окрашенными в красное зубами. Челюсти соединил тоненькой струйкой белого порошка, рассыпав его вокруг, точно создав невидимое ограждение. Анка успела удивиться, откуда милорд вытащил столько непростых приспособлений. В котел он поочередно, сверяясь со свитком, сыпал ингредиенты из баночек, шептал и повизгивал. Потом внезапно хватался за длинный черенок ложки, начинал помешивать, за ложкой тянулась блестящая желтая сопля, обрывалась с чавкающим звуком. С каждой секундой все сильнее воняло, Младшая могла дышать только ртом. Казалось, что неподалеку разлагается семья скунсов. В пляшущих бликах костра вспотевший пикси походил уже не на птенца, а на бесенка. Он пришептывал, потирал руки, подскакивал, будто ему в зад тыкали горячей головешкой. С его тощих жилистых плеч стекали капли пота. Младшая скользнула взглядом по его спине, отвернулась, а потом внутри нее словно что-то екнуло. Она более внимательно присмотрелась к раздетому милорду и в очередной раз упрекнула себя в невежестве. Она слишком привыкла к фэйри, привыкла к тому, что они почти как обычные люди, если не считать философских разногласий и языческих закидонов, на которые можно было не обращать внимания. Но черноволосый смуглый пикси принадлежал к совсем иной разумной расе. Он не был человеком, хотя называл себя именно так. У него вдоль позвоночного столба росли не волосы, а густая жесткая шерсть с блестящим отливом. Анка подумала, что если бы у Бернара росла такая шерсть, то ей бы даже понравилось гладить его, как медвежонка.