– Мне? – поперхнулся плюшкой Миндаугас.

– А то еще кому же? – ехидно проговорила Мирослава и заботливо постучала партнера ладошкой по спине. – Ты чайком запей, – посоветовала она.

Морис откашлялся, выпил чай и сердито посмотрел на Мирославу. Его глаза, которые умели быть то небесно-голубыми, то бархатисто-серыми, теперь напоминали почти прозрачный лед, источающий холод.

– Ой, боюсь, боюсь, – сказала Волгина.

Он укоризненно покачал головой.

– Но ты же сам имел неосторожность заступиться за желтую прессу.

– Я имел в виду, что спрос рождает предложение. Если бы никто не читал этих газет и не смотрел таких передач, то их просто не было бы!

– Ах да, точно! Куда это запропастилась твоя прости… – она тотчас исправилась под его холодным взглядом, – ночная бабочка.

– Она не моя. Надеюсь, что скоро позвонит.

– Я тоже надеюсь, не могла же она продинамить такого душку, как ты.

Морис в ответ на это заявление, только тяжело вздохнул. И тут они заметили, что Литвинов поднялся из-за стола и направился к выходу. Вид у него, как показалось Мирославе, был слегка расстроенный.

Морис махнул официанту, и тот принес им счет.

– И, пожалуйста, свежий номер «Лучанских новостей», – попросила Мирослава.

В машине она развернула газету и стала просматривать ее страница за страницей. В «Лучанских новостях» на этот раз действительно не было ничего необычного. Мирослава ломала голову над тем, что могло огорчить Родиона Эдуардовича. Она остановилась на бегах в губернской столице. Но, подумав, отбросила известия с ипподрома. В номере было довольно много написано о гастролях столичного театра в Лучанске. И это, пожалуй, действительно было сенсацией. Не так уж часто столичные театры приезжают в глухую провинцию. «Видно, какой-то спонсор сильно постарался», – подумала Мирослава. Все остальные новости были местного разлива. Как всегда, ругали ЖКХ, сообщалось о благоустройстве сквера имени Котовского и об асфальтировании дороги в сторону села Новенькое. Волгина была уверена, что ничто из этого не могло взволновать адвоката и, тем более, огорчить его. Ее взгляд упал на последнюю страницу. На ней ничего не было, кроме погоды на неделю, сообщения о народных приметах и таблицы с денежными и вещевыми призами областной лотереи.

«Неужели Литвинов покупает лотерейные билеты? – с недоумением подумала Мирослава. – Это кажется странным, с учетом того, какое его впереди ожидает наследство. Хотя… Тетушка умирать не собирается. И может так случиться, что пока ему наконец достанется наследство, с его головы уже выпадут все волосы. А имеющиеся на груди и других местах поседеют».

– Морис, – обратилась она к Миндаугасу, – я кажется, догадалась, что огорчило Литвинова.

– Серьезно? – он глянул на нее в зеркало.

– Угу.

– И что же?

– Я думаю, что Родион Эдуардович играет в лотерею. Но ему не везет…

– Да ладно!

– Ничего не ладно! Я тоже сначала о наследстве тетушки подумала. Но ведь никому не известно, сколько еще проживет Роза Львовна. Васин говорил, что Кудашева выглядит хоть куда. Да и лет ей всего 58. Не дай бог еще замуж выскочит.

– Но не родит же, – равнодушно откликнулся Морис.

– Не скажи, в твоих желтых газетах всякое пишут.

Его глаза в зеркале сверкнули.

«Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав!» – ласково пропела Мирослава. И добавила: – А денег, как известно, хочется больше всего в молодости, пока есть силы и желания. Поторопить тетушку с уходом на тот свет Родион Эдуардович не может. Поэтому и надеется на лотерею.

– А что, вполне возможно, – согласился Морис, останавливая автомобиль недалеко от адвокатской конторы.

После завершения рабочего дня адвокат заехал за женой, и пара, ненадолго заехав домой, снова отправилась в путь. И муж, и жена переоделись. На Родионе Эдуардовиче был светло-серый костюм, а на Светлане Маратовне темно-розовое платье, которое еще больше подчеркивало ее своеобразную красоту. Образ дополняли распущенные каштановые волосы, которые волнами сбегали на плечи и спину молодой женщины.

Пара отправилась в довольно дорогой ресторан.

Проводив их взглядом до самой двери, Морис спросил:

– Проведем вечер в ресторане?

– Нет, – покачала она головой, – вернемся в гостиницу.

– Хозяин-барин, – пробормотал Морис. Хотя, если быть честным с собой, ему тоже не хотелось в ресторан. После целого дня, проведенного в машине, было желание прогуляться на свежем воздухе, поужинать в номере и лечь спать. Тем более, как догадывался Морис, Мирослава намеревалась завтра продолжить слежку.

Все вышло именно так, как он и предполагал. Несмотря на то, что Волгина была почти уверена, что Литвинов не тот, кто им нужен, они сопровождали пару на работу, в кафе и даже в кинотеатр еще два дня. После чего Родион Эдуардович Литвинов был вычеркнут из списка подозреваемых.

Миндаугас в глубине души радовался, что Мирослава больше не делала попыток открыть окно, и после уличной жары они могли отдохнуть в прохладном номере. Вот и сегодня, несмотря на то что день клонился к закату, на улице по-прежнему неистовствовал зной, а в «Приюте туриста» царила благодать. Детективы обсуждали последнего оставшегося в их списке кандидата на роль возлюбленного Зоси Паниной и подозреваемого в убийстве. Это был Арсений Филиппович Уланов. Не женат. Парню было 25 лет. Он всего два года назад окончил вуз и работал в конструкторском бюро. Морис сильно сомневался в том, что это тот, кто им нужен.

– Ты намекаешь на то, что нам придется брать в разработку второй список? – спросила Мирослава.

– А может быть, и третий, – ответил он.

– Самым грустным может оказаться то, что убийцы нет ни в одном из наших списков…

– Только не говорите мне, что ваша интуиция подсказывает, что это так и есть, – быстро проговорил Миндаугас.

Мирослава пожала плечами.

– Давай сначала разберемся с этим Арсением.

В это время у Мориса зазвенел телефон.

– Я слушаю, – проговорил он.

– Это Морис Миндаугас? – прозвучал взволнованный девичий голос в трубке.

– Да.

– Это Матильда, которая Алена.

Морис включил громкую связь.

– Да-да, Алена, я слушаю.

– Не по телефону. Я сделала то, о чем вы меня просили. Давайте встретимся в городском парке. Я буду ждать вас в девять сегодня на первой лавочке от входа. Только приходите один.

– Конечно, – проговорил он успокаивающе.

– И вы обещали билет!

– Сегодня?

– Да!