— Спасибо, милый.

— Светлана Борисовна — удивительный человек. Она тридцать с лишним лет проработала на этом канале. Мы привыкли воспринимать ее как ангела-хранителя, который всегда с нами. Но кое-кто решил обидеть нашего ангела-хранителя. Кто это был, Светлана Борисовна?

Старческий палец провел по залу и ткнул в первую жертву. Потом во вторую.

— А-а, понимаю вас!

— Ложь! Старая ведьма!

— Наша звезда занервничала? А что скажет Маша Потутина? Пардон, что не могу назвать вас уважаемой… язык не позволяет. А вы знаете, друзья мои, ведь поведение наших артистов можно предугадать: сейчас они будут с пеной у рта кричать, что наша героиня выжила из ума, что она таким образом пытается их шантажировать, потом будет показательный судебный процесс, и наша милейшая Светлана Борисовна его проиграет. Ее еще обяжут выплатить каждой из сторон по кругленькой сумме, так сказать, за моральный ущерб. Почему-то наши звезды считают себя выше остальных: они несут в народ искусство, уверенные, что наш народ без этого искусства просто жить не может. Отключите телефон, Филипп Бредосович! Он вам сейчас не понадобится. Потому что все мы будем смотреть одно интересное кино. Пленку, пожалуйста!

Первый сюжет. Мальчик с подведенными глазами. Жаркий поцелуй. Сгорбленная старушка с белым конвертом в руках. Дескать, получите! Чайник с кипятком. Багровый ожог на руке. По морщинистому лицу — покорные слезы.

Второй сюжет. Силиконовые груди, силиконовые бедра, силиконовые губы, отсутствие нижнего белья. Стакан с виски. Сгорбленная старушка с папкой в руках. Белый конверт. Несколько купюр. Удар. Еще удар. Окровавленное лицо. По морщинистому лицу — злые слезы.

— Забыли вас предупредить, — издевательски продолжил Эдик, после того, как показали последние кадры. — Несколько недель назад в телецентре появился воришка, поэтому в качестве дополнительной меры защиты в каждом помещении были установлены видеокамеры. Жаль, что вы об этом не знали, Филипп Бредосович… Да и вас, Маша, тоже жаль… Светлана Борисовна, — он вновь обратился к героине. — Какого наказания вы хотите?

Старуха поставила бокал с почти не тронутым шампанским на столик и слегка наклонилась вперед:

— Публичной порки. Для обоих.

В зале раздалось улюлюканье и смешки.

— Вы что-то хотите сказать, Филипп Бредосович?

— Полный бред!

— Ну-ну, и вы, конечно же, обратитесь к своему адвокату, надо полагать?

— Конечно!

— Флаг вам в руки, но вообще-то, порядочные люди, попав в такую ситуацию, предпочитали пускать себе пулю в лоб. Или делать харакири. В зависимости от той страны, где находились на тот момент. Смерть — это победа! Вы согласны, Ада?

Скрючившись в кресле, Ада тяжело дышала, по напудренному лицу катились крупные капли пота.

— Вам нехорошо? — забеспокоился ведущий.

— Нет, — улыбнулась она. — Все в порядке. В полном порядке. Не волнуйтесь. Просто я умираю. У меня рак.

В студии воцарилась тишина.

— В этом слове есть что-то неприличное. Если ты в этом признаешься, то сразу же остаешься один с тем, чтобы дожидаться своего плачевного конца.

— Но ведь есть же близкие, родные…

— Был муж, но ушел. Я одна. Совершенно одна. И поэтому хочу умереть — сегодня. Как говорится, прямо здесь и сейчас.

— В студии?

— Да. Это возможно?

— Если решат зрители, то да.

— Надеюсь, что решат. Ведь не каждый день увидишь по телевизору, как умирает человек в реалити-шоу. Поддержите меня, пожалуйста!

Смущенные хлопки.

— Ада, а почему вы решили умереть здесь?

— Потому, что мой бывший муж — генеральный директор этого канала. Я хочу, чтобы он смотрел, как я умираю.

— Зачем?

— Может быть, тогда в нем проснется совесть. Как вы думаете?

— Об этом мы узнаем после рекламы. Настоятельно рекомендую — не переключайтесь.

* * *

Колобок не бежал — летел по коридору. За ним прихрамывала Жанна.

— Куда ты?

— Туда! Пока реклама, я все исправлю. Еще можно все исправить…

— Подожди! Да подожди ты!

Оба остановились тяжело дыша.

— Жанна, девочка моя, послушай! Сейчас охрана его заберет, и ты пройдешь туда. Когда пойдет эфир, скажешь, что это был розыгрыш. Мы хотели посмотреть, как реагируют люди на столь жесткие шоу. И начнешь опрашивать зрителей в зале. В финале дадим каждому по призу и букету цветов, и все! Мы спасены.

— Ты слышал, что она сказала?

— Кто?

— Твоя бывшая жена! Ада!

— Она никогда ничего умного не говорит!

— ОНА. СКАЗАЛА. ЧТО. У. НЕЕ. РАК! И. ЧТО. ОНА. ПРИШЛА. СЮДА. УМЕРЕТЬ.

— Глупость какая-то, — рассеянно, но испуганно ответил Колобок. — Она всегда была здоровой, как лошадь. Откуда у нее рак?

— От верблюда! — огрызнулась Жанна. — Ты хоть понимаешь, что происходит? Без скандала она не уйдет отсюда.

— Почему?

В который раз Жанна подивилась непроходимой тупости этого умного, в общем-то, человека:

— Хотя бы потому, что ей не позволит Эдик.

Они снова припустили, к задней площадке, где уже собралась охрана и вызванный кем-то наряд милиции. Эдик невозмутимо стоял по ту сторону колючей проволоки и маленькими глотками пил шампанское. Участники шоу не шевелились, застыв восковыми куклами на своих местах. Зал также оцепенел, интуитивно предчувствуя развязку. Даже Михаил Кожемякин, казалось, забыл про оскорбления, вцепившись взглядом в своего заместителя.

— Эдуард, выходите по-хорошему! — Колобок постарался вложить в эту фразу немного иронии и покровительственного осуждения.

— Зачем?

— Вы провалили это шоу. Будьте мужественными, чтобы это признать. Выходите. Жанна все сделает за вас.

Эдик улыбнулся.

— Сомневаюсь.

— Как бы там ни было, вы уволены, — начал было Колобок, но вдруг сорвался: — Достаньте мудака!

Охрана сделала шаг, но вдруг остановилась. Эдик понимающе кивнул:

— Умные ребятки, хорошие. Где встали, там и стойте.

— Что происходит? — Колобок нервно посмотрел на часы. Рекламная пятнадцатиминутка плавно подходила к концу.

— Проволока, — охранник кивнул на колючую петлю.

— Ну, так возьмите кусачки…

Эдик вдруг рассмеялся:

— Даже Жанна поняла, а ты еще нет… Это не просто проволока, это, дорогой мой, электрический ток. Если хочешь проверить, то проверяй: поджаришься в момент.