…

Хома сидел на женщине верхом. Левой рукой, видимо, держался за плечо. По каким местам он ее колотил? За что автор приговаривает Хому к смерти? За то, что тот убил ведьму, или за то, что испытал с ней.

…

…он бросился ее целовать. Немка начала кричать и этим еще более увеличила свою прелесть в глазах Пирогова…

(«Невский проспект»)

…

Вот только полена рядом не нашлось… И Шиллер с Гофманом вовремя подоспели.

…

Никто, никогда, ни одним словом, не упоминает о какой-либо любовнице Гоголя. Даже слухов не было. Единственная женщина, в которую Гоголь был якобы влюблен — это графиня Анна Михайловна Виельгорская, одна из его жертв. Гоголь зондировал почву о возможном браке через Веневитинова, женатого на одной из сестер Виельгорских.

Из туманного письма Гоголя графине неясно, что он собственно от нее хотел.

…

Коробочка соблазняет Чичикова: «Да не нужно ли еще чего? Может, ты привык, отец мой, чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки? Покойник мой без этого никак не засыпал».

Чесание пяток покойнику — единственный разрешенный вид секса в гоголевском мире.

…

Из многочисленных свидетельств о странностях одежды Гоголя приведем только одно, Аксакова: «Передо мной стоял Гоголь в следующем фантастическом костюме: вместо сапог длинные шерстяные русские чулки выше колен; вместо сюртука, сверх фланелевого камзола, бархатный спензер (куртка); шея обмотана большим разноцветным шарфом, а на голове бархатный, малиновый, шитый золотом кокошник, весь похожий на головной убор мордовок…»

…

Трансвестит?

…

Что любил Гоголь есть и пить?

Леденцы, пряники, печенье, крендельки, булочки. Пирожки с яблоками, черносливом и вареньем. Малороссийские кушанья, особенно галушки. Макароны с пармезаном и сливочным маслом. Разнообразные мясные блюда. Водку, херес, шампанское, жженку. Грушевый квас. Козье молоко с ромом. Крепкий кофе с жирными сливками. И еще — все то, что ели и пили его герои…

Это при его-то, с молодости, геморроидальных страданиях и расстройствах желудка!

Арнольди свидетельствовал, что Гоголь наедался до того, что бывал болен и в то же время постился иногда как самый строгий отшельник.

…

Догадка! Молодой Гоголь побывал, по-видимому, в петербургских борделях. Очень уж реалистично описал он публичный дом в «Невском проспекте». Попробовал, но не получилось. Испугался. Испуг зафиксировался в психике, стал рефлексом. Рефлекторным стало и желание скрыть испуг. Следы этих маскировочных работ можно найти во многих текстах Гоголя. Похабные анекдоты — один из таких следов. Белоснежные или мраморные (холодные) красавицы в его литературе — другое.

Женские персонажи у Гоголя — это или лубки как пани Катерина, или карикатуры как дамы в «Ревизоре» или в «Мертвых душах», или так описаны, как будто не Гоголь писал, а сучка Меджи из «Записок сумасшедшего». Есть, впрочем, исключение — изредка Гоголь высказывался — о бабах как казак, вроде Тараса Бульбы.

Гоголь попросту не знал женщины.

Пушкин написал — обманчивы как ножки их. Все ясно, специалист. У Лермонтова читаем — на ней измято было все, и грудь / хранила знаки пламенных лобзаний.

А у Гоголя — одно чесание пяток.

За то и не любил он особенно свою «Женитьбу» (писал Погодину — эта глупость не должна была явиться в свет) — потому что позабыл о маскировке, открылся в Подколесине.

«Женитьба» — один из самых страшных текстов Гоголя. Рассказ о том, как инстинкт смерти побеждает волю к жизни.

…

Осрамился, может быть, в борделе. Вместо того чтобы снять штаны, сделать свое мужское дело и заплатить, начал там, возможно, проповедовать, как в «Выбранных местах».

Что-то подобное в голову приходит, когда читаешь историю Пискарева…

Мы станем трудиться… Я буду сидеть за картинами, ты будешь, сидя возле меня, одушевлять мои труды, вышивать или заниматься другим рукоделием…

Как можно? — прервала она речь с выражением какого-то презрения. — Я не прачка и не швея, чтобы стала заниматься работою…

Женитесь на мне! — подхватила с наглым видом молчавшая дотоле в углу ее приятельница. — Если я буду женою, я буду сидеть вот как!

…

Как она будет сидеть, Гоголь не объяснил.

За несколько дней до смерти Гоголь написал «Духовное завещание» — мне бы хотелось, чтобы деревня наша по смерти моей сделалась пристанищем всех не вышедших замуж девиц, которые бы отдали себя на воспитание сироток, дочерей бедных неимущих родителей. Воспитание самое простое: Закон Божий да беспрерывное упражнение в труде на воздухе около сада или огорода.

…

Хорошо еще, что Гоголь жил в веке девятнадцатом. Живи бы он в двадцатом, добавил бы — да окружить приют высокой изгородью. С колючей проволокой. Собак пустить. И вертухаев поставить.

…

В том же тексте Гоголь пишет: «Якима отпустить на волю. Семена также, если он прослужит лет десять графу».

…

Лет десять!

…

Может быть его осрамили не падшие женщины, а жизнерадостные мужчины? Сильные, успешные, чиновные, богатые. Военные? Полицейские? Высокопоставленные чиновники?

Гоголь им отомстил. Нарисовал целую галерею взяточников и высокомерных бессердечных бюрократов.

Вот как Гоголь описывает простой народ: «После сих… следует необыкновенная дробь и мелочь. Их так же трудно поименовать, как исчислить то множество насекомых, которое зарождается в старом уксусе. Тут есть старухи, которые молятся; старухи, которые пьянствуют… старухи, которые… как муравьи…»

(«Портрет»)

…

Старухи — насекомые. В старом уксусе. Или в чернильнице Плюшкина с какою-то заплесневевшею жидкостью и множеством мух на дне. Или в его же графинчике, в который напичкались козявки и всякая дрянь…

И еще про мух: «Баранов… преосторожно, прехитро, преинтересно ловит мух, сажает в баночку, обшивает полотном, запечатывает фамильным потомственным гербом и рассматривает при лунном свете».

(Гоголь — Высоцкому)

…

Преинтересно! Гоголь описал тут не причуду товарища, а свою творческую лабораторию.

…

…существо… даже не обратившее на себя внимания и естествонаблюдателя, не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть ее в микроскоп…

(«Шинель»)

…

Гоголь и был таким естествонаблюдателем, насадившим на булавку бедного Акакия Акакиевича и наблюдающим его в своем тексте как в микроскопе, и даже после его смерти… Гоголь и описывал Башмачкина так, как энтомолог — муху. Крылышки, жужжалица, лапки, голова, хоботок, брюшко, повадки.