Глеб держал свое слово. Супермаркет в Отрадном стал образцовым. Потерь теперь там практически не было – любая попытка нарушить дисциплину, даже если речь шла об украденном к чаю кусочке сыра, каралась увольнением, а дело передавалось в милицию. Сложно себе представить, сколько уголовных дел было возбуждено из-за обращений Самойлова! Да, к нему относились теперь как к деспоту, да, его ненавидели люди с нечистой совестью, но в результате он от них и избавился. В магазине образовался наконец коллектив, за который ему не было стыдно. И перед Светланой Георгиевной в первую очередь.

Не исключено, что найдутся желающие ему отомстить – Глеб это понимал. Тот же Матвей в конце концов выйдет на свободу через несколько лет. Но собственная судьба теперь мало его волновала: главным было счастье другого человека. Он должен был оградить ее от тревог и от бед.

Глеб поднялся по ступеням крыльца здания психологического факультета МГУ и торопливо прошел в глубь коридора. Вокруг было пусто и тихо – списки вывесили несколько дней назад, и все абитуриенты уже, наверное, здесь побывали. Только ему все недосуг было заехать. Он машинально поискал в первых попавшихся на глаза списках свою фамилию. Ничего.

Он вздохнул с облегчением. Ну и бог с ним! Все равно времени на учебу у него теперь нет – работа круглые сутки. Сергей Андреевич строит и строит новые магазины, компания непрерывно растет: скоро они все даже про сон забудут.

Для того чтобы окончательно убедиться, Глеб нашел начало списка и прочитал: «…Поступивших на дневное отделение».

Вот же олух! Не туда посмотрел – он на заочное документы свои подавал.

Глеб отыскал нужный список и быстро пробежал глазами до буквы «С». Самойлов Г.А. Вот он! Неужели все-таки поступил?!

Удивительно, что новость, которая год назад доставила бы ему огромную радость, теперь не вызывала эмоций. Разве что чувство досады от того, что нужно будет как-то выкручиваться с работой. Метаться между супермаркетами и занятиями в университете.

Он подумал, что надо бы, наверное, позвонить матери. Сообщить, что он наконец сделал то, ради чего уехал в Москву. Хотя… У нее все-таки в жизни другие приоритеты: с тех пор как его карьера резко рванула вверх и он стал высылать ей каждый месяц сумму, равную тем двум зарплатам, на которые она мечтала его пристроить, он для нее превратился в бога. Кроме «милый сыночек», других слов Глеб теперь и не слышал.

Побывав дома на майские праздники, он окончательно убедился в том, что личность слабого человека – это воск, из которого обстоятельства жизни лепят все, что угодно. Если хочешь ваять судьбу собственными руками, нужно учиться быть сильным.

Мать, слабая женщина, светилась, как стоваттная лампочка, и не знала, как угодить сыну. Она изменилась так, что он ее не узнавал: откуда столько любви, столько нежности?! Видимо, весь запас нерастраченных чувств она обратила теперь на Глеба, который – единственный из всех – ее не предал. Сын превратился в надежного и честного мужчину, о котором она мечтала всю жизнь: даже болезненная любовь к отцу почти испарилась. Теперь кумиром – опорой и поддержкой – стал он.

Нельзя сказать, что Глебу были приятны ее чрезмерные хлопоты, но все равно он был рад: пусть мать лучше занимается им, чем бредит надеждой вернуть отца. Так будет лучше.

Теперь она и не думала закатывать скандалы – только и делала, что хвалила сыночка, глядя на него влюбленными глазами. Дошло до того, что стала сама предлагать ему деньги, которые копила для мужа. «Дорого жилье-то снимать в Москве, – твердила она, – а ты бы подумал, купил там квартиру. Я скоро старая стану, и меня заберешь». Глеб поначалу только отмахивался. На квартиру все равно не хватит, а на жизнь он и так хорошо зарабатывает, даже откладывать удается.

Это год назад, уезжая из дома, он нуждался в поддержке, был бы рад каждой копейке. Но тогда его мать была другим человеком. А теперь пусть потратит все на себя и получит наконец удовольствие от жизни! Хватит страдать.

Но мать не отставала – уложила деньги в пакет и поджидала его со свертком то в кухне, то у дверей его комнаты. Объясняла, что ей столько не надо, – куда девать? – да и держать такие деньжищи дома страшно. А потом, их ведь надо менять! Деноминацию еще 1 января начали, к концу года уже все закончат. Где она наменяет здесь столько?! Это надо в Москву, да еще по знакомству небось. У сыночка-то и связи теперь. Если он не возьмет – все пропадет. Жалко!

Ну, не получается на квартиру пока, пусть положит на свое имя в банк. А дальше уж видно будет.

Глеб в конце концов уступил. Как бы ни изменилось его материальное положение за последнее время, а накопить нужную сумму для отца он пока так и не смог. Время от времени даже просыпался ночами в холодном поту – ему снилась прозрачная женщина в инвалидной коляске и плачущая девочка рядом, похожая на него самого. Конечно, говорить матери о своих намерениях он не стал: пусть думает, что деньги отложены на квартиру. Но помочь даже не отцу и не его жене, а Надюше очень хотел. Нельзя было упускать такой шанс. Решил, что, как только вернется в Москву, сразу поменяет все на банкноты нового образца, добавит свои сбережения и передаст отцу. Пусть уже оформляют документы и едут в Германию. Они так долго этого ждали! Дай бог только, чтобы операция успешно прошла.

Дома Глеб едва выдержал два дня – не мог оставаться дольше вдали от Светы. Вряд ли она уехала на майские праздники, наверняка будет приходить на работу. И он должен быть рядом!

А кроме всего, размеренное течение жизни родного городишки его угнетало. Одни и те же лица, одна и та же одежда, одни и те же слова. Здесь ничего не менялось, только взгляды знакомых и когда-то близких ему людей стали другими: Глеб видел в них зависть. Зря он взял от вокзала такси – нужно было ехать в трамвае. Зря не подумал о том, что московская одежда не подходит для провинциальных улиц. Зря забыл все расхлябанные словечки, которые вставлял раньше к месту и не к месту. Он стал другим.

Встреча с Аней, которая успела выйти замуж и родить ребенка, окончательно убила его. Глеб заметил, с каким отчаянием она на него смотрит, словно хочет сказать: «Я готова на все, только забери меня отсюда». А ведь было время, когда он расшибался в лепешку, стараясь привлечь к себе внимание первой красавицы в школе! Теперь все изменилось.

Люди стали относиться к нему иначе. И он особенно ясно теперь ощущал, что остался без дома – здесь он уже был чужой, в Москве – еще чужой…

Садясь в машину на Моховой, Глеб решил, что матери пока не будет звонить – времени нет, да и неинтересно ей это. Скорее уж Жолан, с которым он изредка встречался, порадуется успехам друга. Для него то, что Глеб «поднялся» в Москве, было чуть ли не предметом собственной гордости. И, пожалуй, еще Сергей Андреевич оценит это событие: как ни крути, без высшего образования руководитель немыслим: все равно будут тыкать пальцем. Поэтому чем быстрее Самойлов получит диплом, тем для компании лучше.

Тяжело вздохнув, он завел машину и осторожно выехал на дорогу. Не доверяя зеркалам, он без конца оборачивался и плелся с раздражающей других водителей скоростью в сторону Кутузовского проспекта. Ничего, потерпят – безопасность превыше всего.