В день, когда русские лодьи вошли в Боспор Фракийский, погода выдалась прекрасная. Ярко светило солнце, дул легкий встречный ветер, не мешавший гребцам.

Эту ночь русы провели недалеко от устья Босфора. На земле василевса они находились уже несколько дней. Последним болгарским городом, сохраненным после того как Петр вернул Роману почти все завоеванное Симеоном, был Несебр. Туда войско не заходило, обошло морем, и после Несебра расстались с Бояном. Соблюдая уговор, Ингвар не трогал принадлежащие царю Петру селения и хранил мир до белокаменного столпа на нынешней границе. Вместе с Бояном свободу получили шестеро его отроков.

Обещанного Петром выкупа еще не прислали, но ждать Ингвар больше не хотел. Об участи Бояна между князем и ближайшими соратниками на последней стоянке разгорелся спор. Не получив выкупа, Ингвар имел право и дальше держать пленника, то есть везти с собой в поход. Он так и собирался поступить, но Мистина решительно возражал.

– В походе нам от него толку нет, воевать против греков он не станет, нам только придется его охранять. Да еще где-нибудь убьют нечаянно.

– Отпусти его, он же не виноват, что брат выкупа не прислал! – поддержал зятя Эймунд.

– Как заложник он нам больше не нужен, – заметил Фасти. – Болгарское-то царство мы прошли.

– Нужен! – возразил Хельги. – Ваш болгарин и грекам тоже родич, у Петра жена – Романова внучка.

– Да плевать Роман на него хотел! – мотнул головой Мистина. – Вон, родной брат с выкупом не торопится, а Роман только обрадуется, если у Симеона сыновей останется еще на одного меньше.

– Да может, брат и надеется, что мы его увезем, – хмыкнул Тородд, уже понявший, что между сыновьями покойного царя Симеона нет согласия.

– Главное вот что, – продолжал Мистина, – Роман и Петр нам враги, а Боян – нет. Зачем нам единственного своего друга в этом роду губить понапрасну? Пусть здесь остается, при своей дружине, своих людях. Авось пригодится еще. Нам ведь через эти земли домой возвращаться.

– А не буду я дураком выглядеть, если так вот возьму его и отпущу? – усомнился Ингвар, знавший: так дела не делаются.

– Ты будешь выглядеть очень великодушным, – заверил Мистина. – Перед походом полезно порадовать богов.

Хельги продолжал возражать, но остальные поддержали Мистину, и участь Бояна решилась благополучно.

– Я буду за тебя молиться, – с благодарностью сказал болгарин Ингвару, когда ему об этом объявили.

«Кому молиться?» – хотел спросить Мистина, но промолчал. Зачем лезть человеку в душу, где и так все непросто?

– Домой поедешь? – спросил Ингвар. – В Преслав Малый?

– Не, – качнул головой Боян и улыбнулся. – Подожду здесь.

– Чего?

– Вестей о твоих успехах. Чем бы ни окончился твой поход, здесь я об этом узнаю ранее всего.

На следующий день русы вступили в пределы Греческого царства.

Ингвар ожидал, что им навстречу выйдут царские вой-ска – наивно было бы думать, что никакие вести их не опередили. Но никто русов не встретил. Поля, сады и виноградники лежали беззащитные, и русы прошлись вдоль побережья, как ураган. Здесь еще мало что можно было взять из настоящей добычи: только утварь небогатых местных церквей, а в домишках селян были почти такие же глиняные кувшины и миски, как дома. Зато разжились свежим мясом, прошлогодним вином и пленницами. Но обременять себя лишним Ингвар не велел: самая главная добыча лежала впереди, это были только мелочи – развеяться после путевых лишений.

На последней стоянке устроили пир. Береговая полоса стала пиршественным покоем под открытым небом. На кострах жарили и варили мясо греческих коров и овец, запивали вином – разбавленным и прямо цельным, угощались то сушеными смоквами, то ранним свежим овощем из греческих садов, где зрели вишня и слива. Иные обзавелись широкими греческими рубахами из дешевого некрашеного шелка или тонкой шерсти, натащили к лодьям молодых гречанок. Опьяненные вином и легким успехом, достигнутым вовсе без потерь, русы и славяне веселились, пели, плясали у костров, удалые выкрики летели к глубокому южному небу на огненных крыльях костров.

Но пир продолжался лишь до полуночи: Ингвар приказал воеводам разогнать всех спать и выставить дозорных.

– Кто завтра проспит, того ждать не буду, – объявил он. – Здесь вам война, а не игрище купальское.

Поднимались на ранней заре. Зевающие ратники окунались в прохладное море, чтобы освежить голову, похмелялись разведенным вином, подкреплялись остатками вчерашнего мяса и облачались в доспех – у кого что было. Ингвар велел выступать уже в готовности к бою – что Роман пустит его без сражения под самые стены Царьграда, он не верил. Поэтому бояре надевали кольчуги или пластинчатые панцири, хирдманы – шлемы, а простые ратники, у кого не было дорогих железных доспехов – кожухи, кожаные рубахи, вой-лочные колпаки.

Одевшись, каждая дружина выстроилась близ своих лодий. Ингвар поднялся на корму, встал возле стяга, где его было видно всем. Под рассветным небом он сам напоминал Перуна – в панцире из железных пластин, в золоченом хазарском шлеме, в красном плаще, с богато украшенным мечом, чьи рукоять и ножны сверкали, будто молния. Одну руку он положил на узкий пояс, блестящий позолоченными бляшками, а другой опирался на копье, чье острие и даже втулка сияли сложным узором из забитой в бороздки тонкой проволоки из золота и серебра. Не в пример побратиму, Ингвар не был склонен к щегольству и к собственной одежде относился равнодушно, однако хорошо знал: оружие вождя должно выглядеть так, будто вручено самими богами и несет победу на своем сверкающем острие.

Перед кормой лодьи стояли с десяток других воевод. Все в золоченых шлемах, в красных плащах, с дорогим оружием, они придавали своему князю вид истинного владыки мира. И стало совершенно неважно то, что Ингвар молод, невысок ростом и не особенно хорош собой: сейчас наружу проступила его внутренняя мощь, та сила духа, которая внешнюю оболочку делает чем-то преходящим и незначительным. Когда он видел перед собой уходящие вдаль вереницы лодий и тысячи человек своей дружины, дух его трепетал от восторга и рвался ввысь, чтобы обрушиться на лежащие внизу земли, как Перунов гром. В каждой черте его отражался дух небесного огня – а когда он есть, то безразлично, в какое тело боги бросили эту искру.

– Ну что, орлы? – крикнул Ингвар. – Проспались?

В ответ донесся неясный гул.

– Я спросил – проспались? – повысив голос, требовательно повторил он.

– Да-а-а! – уже бодрее, хотя и нестройно ответили дружины.

– Что-то плохо вас слышно. Два сельца взяли – а вас уже и развезло. Что, не всю силу на девок растратили?

– Не-е-ет! – вяло, но уже со смешками ответили отроки. – Еще есть!

– Вон там, – Ингвар острием копья показал на полудень, – лежит Царьград. Оттуда наши отцы и деды привозили славу и добычу. Сегодня вы, кто родился в глухих лесных весях, увидите то место, откуда брались ваши единственные на всю округу серебряные чарки. Даст Перун удачи – и у каждого из вас будет своя. Олег Вещий взял там столько красных паволок, что они не вмещались в лодьи и свисали с бортов. Кто-то из вас хочет взять столько же?