– Может быть. Что-то новенькое, не находишь, Илэни? – отозвался чародей, проводя металлической пластиной перчатки вдоль прутьев, создавая неприятно гудящий звук.

– Нет! – отрезала Илэни, уже явно ревнуя и Нармо к пойманной. – Очередная игрушка янтарного льора, как будто портал иначе нельзя использовать. Сам не умеет, так отдал бы по-хорошему тем, кто найдет ему применение.

– По-хорошему? Не похоже на тебя, дорогая, – немедля «извинился» за свой интерес Нармо, плавно подходя к женщине и снова беспринципно поглаживая ее по талии, отчего чародейка вздрогнула, точно напоролась на случайную колючку среди зарослей.

– Конечно, ты понял, что я имею в виду: хорошо – это его смерть.

– А что делать с ней? – кивнул через плечо на Соню льор.

– Да хоть себе потом оставляй, – провокационно заявила Илэни, отчего Софья сжалась, как испуганный кролик. За все время пребывания в Эйлисе она не задумывалась, что Раджед ни разу не пытался сделать ее своей без ее согласия. Дальнейшее заявление Нармо и вовсе заставило ноги подкоситься:

– Как это щедро, а ревновать не будешь?

Соня сжалась в углу клетки и бессильно заплакала от страха, проклиная свою судьбу, Раджеда, Сумеречного – да всех, кто мог бы спасти, но все не приходил. Мир тонул перед глазами, не оставалось уже ничего, кроме ее детской обиды да бескрайней скорби за загубленную юность. Холод шипел алчными змеями, страх смешивался с привкусом крови на пальцах. Разум погружался в ту самую трясину смутных предчувствий, суеверий, нелогичных порывов и полубредовых версий, которую она осуждала и будто не понимала. Теперь она прорвала все плотины рассудительности. Еще немного – не вернуться из края помутненного сознания, остаться навечно сумасшедшей.

Отвлек как ни странно все такой же насмешливый голос Нармо:

– Илэни, ты только глянь, как ты ее запугала.

Мужчина оказался преступно близко, в клетке, через которую чародеи проходили, очевидно, беспрепятственно. Он наклонился к Софье, с завидной аккуратностью поднимая ее на ноги. Софья мутными от слез глазами рассматривала широкое лицо вечного врага янтарных льоров и уже не строила никаких догадок. Если есть в мире хоть капля справедливости… А если ее нет? Не всем расплата приходит с виной, кто-то попадает в ад по случайности.

Нармо точно прочитал все ее страхи, не слишком убедительно опровергая их:

– Нет, куколка, я не такой монстр. Мне просто нужен мир, – он придвинулся к уху Софьи, шипя: – Желательно весь. Вероятно, Земля, если не найдется портал в более привлекательные горизонты. – Он резко отстранился, покидая клетку. – Ну, а ты – случайная жертва, что поделать.

Застывший оскал мертвого мима сменялся хладным спокойствием. Если Софья и считала, что познала все формы страха после встречи с Раджедом, то теперь открыла для себя еще целую их плеяду в лице Нармо и Илэни.

– Нармо! Раджед уже здесь! В тронном зале! – боевым кличем пронесся голос топазовой чародейки.

Чужие владения встретили Раджеда искусно сплетенной ловушкой. Стоило ему ступить на землю за открывшимся порталом, как взметнулись две гигантские алые змеи, сотканные из пламени. С шипением призрачные твари метнулись в сторону пришельца. Их яркое слепящее сияние затмило сизый небосвод, однако льор пренебрежительно скривил тонкие губы и выставил перед собой трость. Янтарь засиял золотым, останавливая рептилий. Они подернулись рябью, точно в мутную колодезную воду уронили крупный камень, который поднимает брызги. Только в случае змей во все стороны посыпались искры, а под их покрытием оказались пожелтевшие обугленные скелеты древних тварей, которые уже давным-давно истлели в недрах земли. Такие водились во времена правления давно ушедших чародеев, память о которых едва ли осталась в самых старых книгах. Существа-стражи, выставленные против нежеланного гостя, явно не принадлежали миру живых, но и не являлись порождениями чистой магии.

– Что-то новое, явно совместное «творчество» Нармо и Илэни. Что ж, только слабаки объединяются, истинные льоры принимают бой поодиночке! – высокомерно заметил чародей, сжимая в руке пепел – все, что осталось после хитроумного заклинания.

Он захватил с собой самые ценные артефакты из башни: талисман матери, с которым не расставался, трость и несколько перстней с янтарем. Другие камни для льора не несли необходимой мощи, а некоторые даже ослабляли, так что большая часть поющих камней просто хранилась в бессчетных сундуках. Впрочем, первый фокус противников оказался примитивен и груб в исполнении, с ним бы удалось справиться даже без трости.

Льор подбадривал себя, не позволяя сомневаться в своей силе. Но стоило признать: десять лет он вообще не интересовался, что замышляют его враги, считая, что борьба замерла так же, как и весь Эйлис. Он никогда не искал войн, предпочитая им пиршества и общество прекрасных дам, которые скрашивали его неизменное духовное одиночество. Однако же обыкновенного человеческого веселья в своей жизни он помнил немного, ведь ему не исполнилось и ста лет, когда камни начали наползать на все живое, заковывая в тяжелые саркофаги. На смену балам пришли иные забавы, наверное, неправильные и злые, раз теперь что-то невольно шевелилось в душе остатками забытой совести.

В грядущей битве с Нармо он не опасался смерти. В конце концов, ему нравились поединки – не смертоубийство, а именно способ в лишний раз покрасоваться, показать себя. Теперь же речь шла именно о смертном бое, проигрыш в котором означал гибель двух невинных жизней: вряд ли враждебные льоры пощадили бы девочек из мира, который не подозревал, что его намерены захватить. И эта ответственность давила на каждого янтарного льора в течение поколений, хотя не каждый слишком дорожил чужой планетой, но ни один из рода Икцинтусов не помышлял о ее захвате.

«Эльф обещал, что портал останется в целостности, хотел бы я ему верить», – успокаивал себя Раджед, однако его снедало пламя исключительно эгоистического гнева: кто-то посмел похитить его гостью-пленницу, с которой он, как кукловод, самозабвенно разыгрывал невероятные драмы в обширном театре своей башни. Теперь же ее судьба вызывала смешанные чувства беспокойства исключительно за жизнь девушки и обиды за отнятый приз.

Самая неприятная часть личности Раджеда обвиняла Софию в ее глупом бесполезном побеге. Впрочем, не было времени размышлять и собирать воедино все противоречивые мнения насчет происшествия. Повсюду подстерегали капканы, хотя бесплодная земля не отличалась от янтарного льората своим унылым пейзажем серо-бурых валунов. Но каждый из них мог обратиться опасной иллюзией или потайными путами для магии.

Раджед следил за теми сплетениями, которые недоступны человеческому взору. Для Софии не существовало и незримых преград, которые отделяли льораты. Колдуны же ловили самые тонкие оттенки магии, поддевали ее нити, соцветия, порой толстые прочные цепи. Воздух буквально пропитывался ими для чутья магов, отпечатывался особым привкусом, как запах озона после грозы. И все-таки каждый из них чувствовал, что в этом ослепительном особом пространстве чего-то не хватает, как запоминающегося лейтмотива в песне. Может, как раз той самой Души Эйлиса? Этого не ведал никто.