Б.Ю. Фридман отвечает:

— Вы спрашиваете, почему никто из хозяев города не встретил? Я извиняюсь, но разрешите мне сказать, что когда являются в доме, то прежде дают знать об этом хозяину дома, дабы он знал. А в ком из нас жив дух Пеликана — во мне или в вас — это еще вопрос.

— Взять его! Арестовать! На «Алмаз»! — восклицает полк. Муравьев.

Отделяются несколько вооруженных лиц и уводят Фридмана. («Алмаз» — это военное судно, превращенное в тюрьму, откуда многие не возвратились.) Затем Муравьев снова повторяет свои угрозы, требуя контрибуцию.

— Вы дайте денег, — говорит он, — а я спокойствие. По-российски: рука руку моет.

Один из публики обращается к полк. Муравьеву с просьбой освободить «того пана, который отправлен на «Алмаз» (т.е.г. Фридмана).

Полк. Муравьев отвечает: — Согласен. Но он позволил себе дерзость. Он в моем лице оскорбил совет народных комиссаров. Я человек культурный и интеллигентный. Но его дерзкое выступление грозило ему головой. Я не остановлюсь перед такими мерами, чтобы заставить подчиняться, будь то и социалисты оборонцы, которых я считаю злейшими врагами, чем вас. Я его прощаю, но о поведении гор. думы мы еще поговорим.

Затем Муравьев удалился.

Немедленно состоялось заседание город. управы, в котором рассматривался вопрос об отношении управы к происшедшему. По уполномочию гор. управы город. голова В.М.Богуцкий обратился к народному комиссару по делам юстиции А.И. Хмельницкому с протестом по поводу произведенного над тов. город. головы Б.Ю. Фридманом насилия и заявил ему о том, что все члены городской управы, считая себя солидарными с Б.Ю. и в виду задержания и ареста его, требуют, чтобы и их также арестовали.

Арестованный Фридман был отправлен не на «Алмаз», а на вокзал в вагон Муравьева, откуда и был освобожден».

Долго еще после исхода из Киева большевиков, когда кто-нибудь приносил какие-то печальные известия, я вынимал из шуфлядки речь Муравьева и начинал громко читать, говоря, что после того, что говорил и делал на Украине Муравьев с большевиками, не может быть ничего страшнее и печальнее. Теперь это все забылось и, грешным делом, если допекут немцы, порой думаешь, что, может, лучше было при большевиках, что, может, как-то пережили бы ту болезнь и таки Украина была бы, а теперь кто его знает, что еще будет?!

18 июня

Вчера, на «понедельнике», у меня разговоры крутились всё вокруг тех погромов и восстания, которые теперь широко разлились по Украине. И удивительно, что все рассказывают или слушают об этом со злорадным выражением: «так, мол, тебе, проклятый немец, и надо, устраиваешь обрусительно-черную реакцию, так не получишь хлеба, и много твоих солдат уже никогда не увидят своей родной страны!» А чем виноваты те бедные Иоганны и Михели, которых послали сюда изгонять большевиков и помогать украинцам строить свою державу? Зачем на них натравливают наших темных крестьян, зачем проповедуют аграрный террор; говорят, для того, чтобы обратить внимание германского правительства и рейхстага на то, что здесь происходит. Но зачем же для этого творить руину, зачем убивать ни в чем не повинных немецких солдат; если хотите обратить внимание немецкого правительства, то берите сами бомбы и бросайте в Мумма, Эйхгорна, в Гренера, или в кого другого, кто действительно виновен и рискуйте сами своей жизнью, а не подбивайте темный народ, сами оставаясь в безопасном месте, на то, чтобы его расстреливали, жгли ему дома и вообще творили на Украине руину. Если бы бомба задала бы немного жару тем превосходительствам, то это действительно обратило бы внимание не только немцев, но и всего мира на то, что творится на Украине, и, может, повернуло бы немецкую политику с этого реакционно-обрусительного пути. Когда вчера об этом зашла речь, то оказалось, что уже организуется какая-то беспартийная национальная террористическая организация, которая должна устраивать террористические акты против отдельных лиц наших руководящих кругов, чтобы отбить охоту занимать посты в этом правительстве[61].

Но террор как система никогда не давал положительных результатов, а приводил к еще большей реакции, так же будет и здесь. Будут объяснять появление его тем, что на Украине большевизм, не имея той силы, которая есть у Ленина и Ко, принял старую бессильную форму протеста, с которой надо бороться тоже террором. Бедная Украина! Не доросли мы еще до своей государственности, нет у нас людей с государственным умом, а вся интеллигенция наша состоит из политических младенцев, которые еще не имели жизненного опыта. Д-р Галин рассказывал вчера, что когда он был на днях у Гренера как член делегации, состоящей из двенадцати нарочито подобранных седых людей, то в разговоре с этим немцем ясно увидел, какие мы все мальчишки в политическом смысле по сравнению с ним. На все обвинения делегации в адрес этого правительства в тяготении к единой России, Гренер логично и наглядно доказал, что это, возможно, будет только в том случае, если немцев разгромят англо-французы. На все обвинения в преследовании украинцев ответил решительно, что борьба ведется с социалистами, агитаторами, а не с украинцами и доказал это фактами, а делегация никаким фактическим материалом не запаслась и не могла доказать, что Гренер ошибается; в ответ на обвинения в том, что правительство призывает на должности исключительно не украинцев, доказал, что среди свидомых украинцев нет административно-практических людей, потому что царское правительство не пускало их на ответственные должности, а желая все-таки иметь в министерствах украинское большинство, гетман приглашал украинцев в кабинет, но они, соблюдая чистоту социалистических принципов, не захотели пойти. На прощание, когда делегация выразила надежду, что планы гениального Бисмарка по поводу строительства Украины таки осуществятся теперешним немецким правительством, то Гренер как бы немного иронично ответил, что это возможно только тогда, когда и украинцы проявят хоть немного бисмарковского ума.

Теперь, говорят, организуется посылка делегации в Берлин, в эту делегацию, как и в предыдущую, входят делегаты от таких партий и организаций: от с.-эфов, от социалистов самостийников, от трудовиков, от хлеборобов-демократов и от железнодорожной организации.

20 июня

Сегодня приехал делегат Венского парламента Лонгин Цегельский{257}, с которым я хорошо знаком еще со Львова; его отец, священник, проживает с начала войны и до сих пор в Киеве, привезенный сюда российским правительством как заложник. Молодой Цегельский рассказывал, что галицкое общественное мнение насчет отношения к гетманскому правительству разделилось на два почти враждебных лагеря. Известный буковинский депутат Василько и его приспешники горячо и упорно агитируют,