Элис закричала в ответ: «Ты пытаешься заткнуть мне рот! Я тоже часть этой семьи, и я не потерплю этого!» Биллу захотелось отреагировать привычным образом – отстраниться и избежать скандала. Но, к его собственному удивлению, он продолжил разговор. Он ответил: «Нет, Элис, я не затыкаю тебе рот. Я готов выслушать твое мнение о Кэрол или о чем угодно. Но мне просто невыносим твой постоянный негатив в ее адрес! Когда ты все время критикуешь ее, мне становится только труднее с ней общаться».

Поскольку Билл высказывался в напряженный момент, его «коммуникативные навыки» оставляли желать лучшего. Конечно, ничего нельзя достичь, если Билл будет обвинять Элис в том, что она обвиняет Кэрол и Донну. Обвинять обвинителя бесполезно. Но Билл излил душу, последовала гневная перепалка – и никто не упал замертво и не подал на развод. Для начала неплохо.

Билл постоянно просил Элис смягчить неконструктивный негатив. Он говорил что-то вроде этого: «Пожалуйста, не критикуй Кэрол перед Донной и не закатывай глаза, когда Донна пересказывает слова мамы. У Донны должны быть самые лучшие отношения с Кэрол, на какие они только способны. Плюс, критикуя Кэрол, ты становишься мишенью для гнева Донны, а это несправедливо по отношению к тебе».

Для Билла такое безоговорочное формулирование пределов допустимого было новой моделью поведения. С помощью наших сеансов он учился вырабатывать собственную позицию. Он тренировался говорить Элис: «Послушай, твой тон, когда ты расстроена, парализует меня. Это непродуктивно. Я не хочу обвинять тебя, но и не могу продолжать разговор, ощущая себя парализованным. Итак, давай найдем другой способ поговорить». Он постоянно описывал Элис, что ему нужно и как он переживает ее слова и поступки: «Мне нужно, чтобы ты перестала критиковать или исправлять меня на людях. Я хочу, чтобы ты выражала критику одним коротким абзацем. У меня голова лопается от твоих долгих монологов». Я сказала ему, что он заслужил орден почета за свои настойчивые усилия по изменению методов взаимодействия с близкими, хотя в течение всей его жизни преобладала модель приспособленчества.

Билл продолжал вести с Элис разговоры о воспитании. Он говорил, например: «Элис, мне так повезло, что ты моя жена. Мне действительно очень интересно, что ты думаешь. Но мне очень трудно, когда ты берешь на себя ответственность и просто указываешь мне, как следует поступать. Я знаю, у тебя есть отличные идеи о воспитании детей, и я хочу их выслушать. Но есть вещи, которые мы видим по-разному. Я отец Донны, и мне нужно общаться с ней так, как я сам считаю правильным, даже если я ошибаюсь».

Я поддерживала и Элис, помогая ей понять, что, пока все считают, что женщины должны заботиться о детях, включая чужих, попытки мачехи взять на себя ответственность, как правило, приводят к неприятным последствиям. Это особенно верно, когда речь идет о дочери-подростке. В любом случае никто не может войти в семью со своей отдельной историей и мгновенно стать матерью. Элис могла бы какое-то время появляться на заднем плане, чтобы забыть о своих намерениях стать одной большой дружной семьей и отказаться от идеи стать матерью для Донны. Если она со временем сможет развить в себе материнское отношение к девочке (что гораздо вероятнее при наличии пасынков и падчериц помладше), это замечательный дар, но не данность. Усилия Элис в поиске своего голоса в новой семье обречены, если она попытается осуществить невозможное.

В качестве последнего, но не менее важного шага я призвала Билла укрепить свои связи за пределами брака и открыть каналы общения с друзьями и членами семьи. Он нуждался в поддержке. Кроме того, если бы он сосредоточился только на браке, тот выжал бы из него все соки. Наконец, если бы Билл мог обрести голос в той семье, где рос, он бы обрел почву под ногами, и ему было бы легче ясно и уверенно выражать свои мысли с Элис, Донной и Кэрол.

Например, отношения Билла с его овдовевшей матерью были сердечными, но поверхностными, поэтому здесь он тоже столкнулся с проблемой необходимости внести больше тепла и научиться не молчать. В полном соответствии с принятыми в обществе гендерными ролями Билл работал, когда она приезжала в гости, а Элис развлекала ее. Я предложила Биллу взять несколько дней отпуска и провести какое-то время вдвоем с матерью. Он едва мог вспомнить, когда в последний раз они ходили куда-то вдвоем. И Билл не осознавал, что его задача – развлекать маму и что, если он будет иногда брать отгулы на время ее визита, для нее это будет очень много значить.

Когда речь идет о семье, где они родились, мужчины часто говорят мне, что все в порядке. Иными словами, отношения кажутся спокойными, потому что есть дистанция. Я предложила Биллу поговорить с мамой. Он считал, что много разговаривает с ней, но на самом деле он очень мало рассказывал о себе. Он также должен был проявить больше фантазии, задавая вопросы маме, потому что: «Как дела, мама?» – предсказуемо вызывает ответ ни о чем: «Очень хорошо».

Билл постарался на славу. Он взял отгулы, когда мама приехала в гости, и начал задавать ей конкретные вопросы о ее прошлом, текущей ситуации и тревогах о будущем. К его удивлению, она обрадовалась возможности ответить на такие личные вопросы. Сын спрашивал об отце, который умер, когда Биллу было семнадцать, и показал, что ему интересно больше узнать об их семье. Он общался с матерью так, будто она может предложить ему что-то ценное, и обнаружил, что это действительно так.

Я настоятельно рекомендовала Биллу самому завести разговор с матерью о его разводе с Кэрол. Билл не сообщал ей ничего о проблемах в первом браке, в том числе о тех ролях, которые и он, и Кэрол сыграли в образовании дистанции между собой, приведшей к ее уходу. Его мать была ужасно расстроена из-за развода, но никогда не чувствовала себя достаточно свободной, чтобы расспросить его или выразить свою озабоченность. Теперь Билл сам предложил ей сделать это, спросив, как она отреагировала на новость о его разводе и повторном браке и испытывает ли тревогу сейчас. Он рассказал, как она важна для его дочери и как он рад, что у Донны такая бабушка.

Перед этими разговорами его мать неприязненно реагировала на Элис. Возможно, ее негатив был обусловлен ощущением пренебрежения со стороны Билла, который изначально выстроил стену вокруг своей новой семьи, а затем оставил свою жену один на один с матерью. Это еще один вариант того, как может сказаться напряженность между женщинами, когда мужчины просто маячат на заднем плане не вмешиваясь.

Я не хочу сказать, что Билл просто укрепил свою уверенность в себе и родительские навыки, затем поработал над проблемами в отношениях с матерью, и все жили долго и счастливо. Я наблюдала каждого члена семьи, включая Элис, Донну и Кэрол, вместе и по отдельности больше года, прежде чем обстановка в их семье разрядилась и они пришли к комфортному согласию, чему в итоге поспособствовал отъезд Донны в колледж.

Как старший партнер в крупной юридической фирме Билл прекрасно умел отдавать приказы на работе. Но в течение долгого времени ему становилось дурно от одной мысли о том, чтобы занять какую-то твердую позицию с Элис, хотя он очень любил ее. Он мог бы пойти по пути наименьшего сопротивления и бесконечно сваливать на нее все проблемы. Или – переехать в другой город, оставив дочь с Кэрол, чтобы сохранить спокойствие в новом браке. Отцы так часто теряют связь с детьми после развода или повторной женитьбы, и не из-за отсутствия любви, а потому, что чувствуют себя беспомощными в плане эффективного взаимодействия с другими значимыми взрослыми в жизни ребенка. Билл не стал искать легких путей и научился разговаривать со всеми ключевыми людьми в своей семье.