- Я люблю тебя, Рэмиэль, - шептала она ему.

Он ничего не говорил ей в ответ, но Лика все понимала без слов, стирая с его щек влажные дорожки слез. Его движения постепенно становились сильнее, но все такие же аккуратные, даруя ей неземное блаженство. И вся ее боль осталась только в душе. Каждой фиброй Лика ощущала Рэмиэля, его тревогу и обреченность, и его муки, как свои собственные. И это разрывало ей сердце.

- Люблю... - все повторяла она ему.

* * *

Ощутив, что Палома вот-вот забьется в оргазме, Азазель отпустил ее и встал. Измученная незавершенным удовольствием, девушка протяжно заныла и повернула к нему голову. Ее глаза блестели, волнистые локоны были сексуально растрепаны, спадая на лицо, тонкие пальцы сжимали край стола, и выглядела она великолепно. Кажется, девушка хотела ему что-то сказать, да только никак не могла отдышаться, и рот ее пересох от стонов. А она еще говорила, что не доставит ему удовольствия их послушать. Глупая.

Сжав руками ее бедра, он направил себя в нее и вошел до упора, снова срывая восторженный стон с женских губ. Палома выгнулась ему навстречу, упираясь затылком в его подбородок. И вокруг его плоти туго сжались мышцы влагалища. Азазель вышел из нее и резко ударил бедрами, усиливая ее оргазм. Еще и еще, сколько просило это женское тело.

- Как ощущения? - спросил он, поерзав плотью внутри нее.

- Будь ты проклят, - услышал ответ с придыханием.

- Вижу, нравятся, - удовлетворенно заметил он.

Покинув ее горячее естество, Азазель сделал шаг назад, поднял дрожащую Палому со стола и усадил на него попой. И она уже не стала противиться, когда он снова заполнил ее собой, медленно, тягуче. Только глаза испепеляли и смотрели на него с обреченностью. Может, стоило снова сменить обстановку?

Он подхватил ее за ягодицы и уложил спиной на теплый песок необитаемого острова. Здесь с моря дул легкий бриз, а ветер шелестел кронами пальм. Азазель надеялся, что ей понравится это место, как и его действия. Он двигался в ней пока неспешно, покрывая поцелуями нежную кожу шеи и лаская языком тугие соски.

- Что же ты, дьявол, со мной делаешь? - шепотом спросила она, обнимая его за шею и отпуская с губ тихий стон.

- Свожу с ума, - ответил он ей прежде, чем накрыть ее губы своими.

Этот поцелуй был нежным, но глубоким. Пальцы Паломы сминали его шею и плечи, зарывались в волосы и гладили спину, задевая основания крыльев, которые он сейчас расправил для нее во всей красе. Она обняла ножками его бедра, и он расценил это, как знак ему двигаться сильнее и глубже. Но когда прервался их поцелуй, он увидел в ее глазах слезы.

- Почему ты плачешь, моя голубка? - заботливо спросил он, не сбавляя ритма.

- Слишком давно я не чувствовала и никогда - ничего подобного. Ты собой доволен?

- Я доволен тем, что ты чувствуешь меня.

Палома обхватила ладонями его голову и повернула к себе лицом. Ее стон пробежал по его губам, когда он снова в нее толкнулся. Темно-карие глаза блестели, смотря на него уже без ненависти, а с глубокой печалью, страстью и нежностью. Как цветок лотоса под луной, раскрылась ее женская суть под его давлением. И Палома потянулась на этот зов своей природы. Она льнула к Азазелу так, будто он был сейчас для нее всем - и спасением, и мукой, той сладкой горечью, которая больно ранит, но от которой нет сил отказаться. Она отдавалась ему уже не только телом, но и душой. И Азазеля это все так впечатлило, что он потянулся к ней навстречу, просто чтобы попробовать, каково это может быть, когда ты так сливаешься с женщиной.

Его тело вспыхнуло, будто изнутри вырвался жар. Задрожав, Азазель остановился и резко ухватил Палому за подбородок, приподнимаясь над ней на вытянутой руке. В груди свернулся напряженный ком из нежданных эмоций. Палома ахнула, заерзав бедрами в требовательном порыве, а ее пальцы не просто сжались на его спине, они вонзились в кожу ногтями. Очередная вспышка жара была пресечена Азазелем на корню, но вместе с этим он почувствовал всю его мощь, с которой тот желал вырваться наружу, а с ним и что-то такое, что он успел позабыть и чего не желал. И от того сейчас это показалось ему чем-то новым и мало управляемым. Такие сильные эмоции - ведь людской удел, так почему же они сейчас одолевают и его самого?

- Азазель... - умоляющим голосом прошептала Палома.

Этот женский шепот пробежал по коже, снова вызывая в нем дрожь. Еще ни одна женщина не произносила его имя так... ТАК волнующе, эмоционально, словно нуждалась не в его ласках или знаниях, а в НЕМ самом. Поистине, за время заточения мир изменился вокруг него. Стали другими люди. И родилось на свет это порочное создание, чтобы, кажется, утопить его в собственном грехе.

- Азазель... - повторила Палома с придыханием и нежностью, пытаясь его притянуть к себе ближе.

Он наклонился к девушке и прильнул к ее губам. Обстановка вокруг поплыла, и они рухнули на широкую и мягкую кровать, а вокруг них вспыхнули свечи. Азазель снова двинулся внутри Паломы, глотая ее сладостный стон. Но в этот момент он совсем некстати услышал бой адских барабанов и истошные вопли. В Аду становилось жарче обычного, но будь он проклят еще не одну сотню раз, если променяет свою голубку на то, чтобы устремиться выяснять, в чем же там дело.

* * *

Лежа в объятьях любимого, Лика никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Она летала, она парила где-то в облаках в приятной истоме. Рэмиэль все еще тяжело дышал, покрывая поцелуями ее лицо. И единственным дискомфортом было то, что саднило между ног. Но это ей казалось сущей мелочью, о которой даже не стоило думать. Это пройдет, а вот воспоминания об этой чувственной ночи останутся с ней навсегда.

Подняв руку, Лика провела пальцами по лицу Рэмиэля. Он повернул голову и нежно коснулся губами центра ее ладони, снова заставив задрожать от приятных ощущений. Он дарил ей такие чувства, которые невозможно было сравнить ни с чем.

Но этому чудесному моменту было суждено развеяться, как сонная дымка, когда произошло нечто неожиданное.

Рэмиэль замер, и мышцы спины под ее рукой стали тверже камня. Лика похолодела, вглядываясь в сосредоточенное выражение лица Архангела. Он будто бы к чему-то прислушивался, и Лика ощутила, что вокруг них стала сгущаться тьма.

- Что случилось? - встревожено спросила она любимого.

- Ш-ш-ш, - мягко протянул он, накрывая ее губы подушечкой пальца.

И вдруг, раздался рокот, и из густой тьмы к ним выпрыгнул всадник, и его конь был воплощением ужаса, от которого способна в жилах застыть кровь.

Лика закричала, зарывая глаза. Всего одна секунда разделила ее от Рая до Ада. На ее благо, она не успела ничего разглядеть, но даже беглого взгляда на исчадие Ада могло хватить, чтобы лишиться рассудка.

И все случилось очень быстро.

Окутанный густой чернотой, конь перепрыгнул через кровать. Вокруг шеи Рэмиэля обвилась цепь, словно брошенный в него аркан, и всадник разом утянул его за собой во тьму. По комнате эхом прокатился озлобленный рев Архангела, и стена, со стороны которой он исчез, мгновенно схватилась ревущим огнем.