В оперативной сводке штаба ГА «Центр» за 7 декабря 1941 г. говорилось об ожесточенных боях на участке 53-го армейского корпуса (2-я танковая армия). 3-я танковая дивизия после ожесточенного боя оставила н.п. Новоселки. 296-я пехотная дивизия испытывала на себе непрерывный артиллерийский и минометный огонь противника. На восточном участке фронта 2-й танковой армии у города Михайлов, подошедшие свежие советские части усилили натиск на немецкие позиции.

Не было спокойно и в полосе 4-й танковой группы. В оперсводке штаба ГА «Центр» за 7 декабря сообщалось, что «…на участке 4 ТГр происходили атаки противника неуменьшающейся численности. Особенной ожесточенностью отличаются атаки на фронте 5 АК…»[331]

Создавшееся кризисное положение вынуждало немецкое командование принимать решения. 6 декабря 1941 г. штаб ГА «Центр» отдал приказ № 2900 на отход части сил 3-й и 4-й танковых групп на новый рубеж. Согласно указанию фон Бока 3-й танковой группе было разрешено с 7 декабря начать отступление до линии Сенежского озера, Аладьино, Доршево; 4-й танковой группе «…отвести свой северный фланг, соответственно с отходом южного фланга 3 ТГр, до района Сенежского озера»[332].

Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Гепнер отдал распоряжение оставить занимаемые позиции и на других участках своего фронта, в т. ч. в полосе дивизии СС «Райх». 8 декабря штаб эсэсовской дивизии приказал своим подчиненным частям ускорить занятие оборонительных позиций западнее Истры. Отступление должно было начаться уже в ночь с 9 на 10 декабря. Однако в тылу у немцев никаких «оборонительных позиций» пока не было. Они существовали лишь на бумаге. Начальники создаваемых оборонительных участков только приступили к рекогносцировке местности у р. Истра. Для рытья окопов и постройки ДОТов срочно перебрасывались саперы. Но использовались на земляных работах все немецкие солдаты, которые тогда оказывались под рукой: личный состав роты противотанкового дивизиона и батареи легкой зенитной артиллерии[333].

Отступая с оккупированной территории, германские войска оставляли за собой выжженную землю. На мирное советское население обрушились новые ужасающие бедствия. Античеловечная сущность нацизма отразилась в приказе командира дивизии СС «Райх» от 8 декабря 1941 г. Вот лишь выдержка из него: «…7) Все войсковые части, расположенные в населенных пунктах восточнее Истры, являются ответственными за то, чтобы места расквартирования [противника] были бы сожжены без остатка. Для каждого дома должны быть приготовлены пучки соломы и бутылки с бензином. Все дома должны быть подожжены в 7.00, 9 декабря. Надо следить за тем, чтобы зарево от пожаров не привлекло бы внимание противника…»[334]

Подобные приказы стали в то время обычным явлением для германской армии. Они, кстати, свидетельствуют о том, что ответственность за уничтожение советских населенных пунктов несет на себе не только высшее германское руководство, но ее в равной мере разделяет командование на фронте (причем созданием после себя «полной пустыни», как будет показано ниже, занимались не только войска СС, но и обычные части вермахта).

Командующего ГА «Центр» в это время еще не оставляла надежда на то, что каким-то образом удастся остановить начавшееся контрнаступление Красной армии. Он никак не мог поверить в способность советского командования навязать немцам свою волю. В один момент фон Бок даже решил, что все дело в боеприпасах. Его беспокоило большое количество танков, введенных в сражение советскими фронтами, и он рассчитывал приостановить их продвижение применением новых бронебойных снарядов. Вечером 7 декабря фон Бок запросил разрешение главного командования сухопутных войск выдать войскам его группы артиллерийские боеприпасы с «красной головкой» (кумулятивные снаряды. – М. М.). Свою просьбу он подкрепил донесением командующего 4-й армией фельдмаршала Клюге, в котором, в частности отмечалось: «…танки, участвующие во всех атаках русских, особенно Т-34 и тяжелые [танки], представляют угрозу для нашей сильно уставшей и измотанной пехоты. Борьба с танками Т-34 и тяжелыми [танками] имеющимися в распоряжении средствами явно недостаточна. Если удастся снять эту нагрузку с нашей пехоты, то она, несмотря на свою малочисленность, еще будет в состоянии выполнить свою задачу…»[335]

Естественно, что одно только поступление новых боеприпасов не могло спасти ситуацию (тем более что доставка их на фронт задерживалась). Тем временем ГА «Центр» продолжала откатываться назад. Лавина советского контрнаступления нарастала как снежный ком. Отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ 7 декабря доносил о подходе все новых советских сил из тыловых районов Советского Союза: против юго-восточного фланга 2-й армии – кавалерийских частей из Воронежа; против фронта 9-й армии – 262-й стрелковой дивизии и еще двух дивизий с неустановленными номерами. Немецкая разведка также отмечала: «…Сосредоточение крупных ударных сил противника, массированное использование им авиации, артиллерии и танков позволяет сделать вывод о подготовке и попытке осуществить наступление с целью деблокирования московского участка фронта… Русское командование планирует прорыв нашего фронта на участке между Москвой и Калининым, чтобы иметь возможность ударить в тыл нашим частям». Германское командование беспокоилось, что советские войска имеют цель охватить соединения 3-й танковой группы и для этого развивают свой успех в направлении города Клин[336].

В районе Клина немцы оказали упорное сопротивление наступающим силам 1-й ударной и 30-й армиям Западного фронта. Город был узлом, который связывал между собой соединения 3-й танковой группы, а всю эту группу – с тылом ГА «Центр». Выход советских частей к Клину создавал серьезную угрозу флангового удара по всем немецким войскам, действовавшим северо-западнее Москвы. Германскому командованию пришлось спешно усиливать свою клинскую группировку переброской войск с других участков. Терять город оно не было намерено. Это обстоятельство привело к некоторому замедлению темпа наступления 1-й ударной и 30-й советских армий, но облегчило боевые действия другим войскам правого крыла Западного фронта (16-й и 20-й армий), которые наносили удары по врагу на солнечногорском и истринском направлениях[337].

Расширение боевых действий на фронте под Москвой заставляло командование ГА «Центр» теперь более объективно оценивать обстановку и приступить к разработке плана отвода своих группировок на подходящие для обороны позиции. 8 декабря 1941 г. Гитлер дал принципиальное согласие на отход войск на новые тыловые рубежи. Однако он потребовал их предварительно подготовить: «отрыть стрелковые окопы, установить печи в землянках…» и т. п.[338] В директиве фюрера № 39 от 8 декабря 1941 г. говорилось о необходимости «прекращении всех крупных наступательных операций и переходу к обороне».