— Ну вот… Думаю, если ты ему все объяснишь, то он поймет…

— А он что, плохо меня знает?! — рявкаю я, окончательно отдаваясь во власть вчерашних эмоций и напрочь забывая о работе. — Еще неделю назад пел мне дифирамбы о том, о том, какая я умная и взрослая, а стоило один раз налажать, моментально поменял свое мнение. Я на его глазах чуть не расплакалась, а он мне даже не позвонил.

— Это парень твой, да? — глаза Алины начинают весело поблескивать. — Ты обычно у нас стальная леди, а сейчас такая обиженная зайка…

Говорю же, в какой-то момент моя жизнь свернула не туда. Я уже на работе истерю при коллеге и даже заслужила прозвище «обиженная зайка».

— А девочке сколько лет? — спрашивает Алина, не дождавшись моего ответа. — Совсем маленькая?

— Восемь, — устало буркаю я.

— Как моя сестренка. Слушай, ну твой друг, наверное, просто перенервничал и обязательно перед тобой извинится.

Я тоже так думала вчера. Что Камиль, если не позвонит, то хотя бы что-то напишет. А когда он не сделал ни того, ни того, мой главный страх заново поднял голову. Вдруг он решил, что с такой безответственной, как я, разбивающей носы маленьким девочкам, не стоит иметь дело?

И сама же на себя разозлилась за такие мысли. Ведь если Камиль так подумал, то его точно следует исключить из своей жизни, ибо нечего тратить время на идиотов.

Однако время близится к обеду, мой телефон продолжает молчать, и тучи над моей головой вновь начинают сгущаться. А вдруг у Карины оказалось что-то посерьезнее перелома, или на фоне сотрясения мозга ее, к примеру, стало тошнить? Может быть, ночь он провел в больнице, проклиная себя за то, что доверился мне? Возможно, я зря вот так сбежала?

Господи, закройся уже, чертова сердечная чакра. От тебя слишком много проблем.

— Если хочешь, можем сегодня пойти на концерт моего друга, — предлагает Алина, когда рабочий день близится к концу. — У него своя рок-группа. Выступают в баре неподалеку отсюда.

Мой первый импульс — отказаться. А вдруг Камиль приедет ко мне домой без предупреждения, чтобы поговорить? А потом напоминаю себе, что нет, ни черта он не приедет, и соглашаюсь. Но предварительно решаю ему позвонить. Просто для того, чтобы узнать, как чувствует себя Карина. Спрошу и все. Это будет по-взрослому.

Спустя три мучительно долгих гудка он берет трубку.

— Привет, — на одном дыхании тараторю я, расхаживая по кабинету. — Звоню узнать, как Карина. С ней все в порядке? Я имею в виду, не стало ли ей хуже или еще что-то?

— Полкило пломбира ее немного развеселили. — Голос Камиля звучит нейтрально. — Хуже ей не стало.

— Ну ладно, хорошо тогда. Извинись перед ней за меня, пожалуйста.

— Извинюсь.

В трубке повисает молчание.

И это все? Ему больше нечего мне сказать?

Растерявшись окончательно, я выжидаю еще пару секунд, после чего сбрасываю вызов.

Настроение после этого короткого разговора становится едва ли не хуже, чем было с утра. И даже думаю сказать Алине, что не пойду я ни на какой концерт, но потом представляю, что провожу весь вечер наедине с собой, и передумываю. Может быть, доморощенный рок каким-то образом сможет меня отвлечь, кто знает?

— Димка очень талантливый гитарист, — увлеченно рассказывает Алина, когда мы выходим на крыльцо. — Он даже какие-то конкурсы выигрывал, и его известный бэнд приглашал с ними работать… Но ему не нравилась их музыка и он отказался…

Заметив, что я перестала слушать, она обрывается. Я действительно ее не слушаю, потому что моим вниманием завладела длинная черная Ауди, стоящая прямо у входа. При нашем появлении ее боковое стекло медленно опускается и, Камиль сидящий за рулем, делает вопросительно-приглашающий кивок головой. Мол, подойдешь?

50

— Алин, извини… — бормочу я в смятении.

— Все в порядке! — заверяет она, очевидно распознав важность события. — Иди конечно. Я буду в нашей кофейне через дорогу. Если на концерт все-таки соберешься — звони. Я тебя дождусь.

Поблагодарив коллегу за понимание, я с достоинством спускаюсь по ступенькам. Все же Виктор не преувеличил, говоря, что имеет чутье на толковых людей. Будь на месте Алины Диляра, наверняка бы обиделась на меня за то, что посмела испортить совместные планы, и пришлось бы ее утешать.

По его закрытому взгляду Камиля, по-прежнему наблюдающему за мной из окна, так сразу и не поймешь, приехал он мириться или добить меня окончательно. Поэтому на всякий случай я говорю себе крепиться и все с тем же достоинством покойной английской королевы тяну к себе пассажирскую дверь.

— Привет, — говорю первой и, немного растерявшись, смотрю сначала себе на ноги, и лишь потом ему в глаза.

— Привет, — здоровается он в ответ. — Не против поговорить? Только давай для начала отсюда отъедем.

Пока не похоже, что цель визита Камиля — меня добивать. Голос звучит мягко, и он явно пытается быть милым. А отъехать он, видимо, хочет, чтобы не торчать лишнюю минуту возле ненавистного ему офиса.

— Давай, — киваю я сдержанно. — Поговорить я не против.

В молчании мы паркуемся на соседней улице, после чего Камиль глушит двигатель и разворачивается ко мне.

— Хорошо выглядишь, — говорит без улыбки.

Мои плечи расслабляются. Точно пытается быть милым. Но вместо того, чтобы ответить тем же, я неожиданно для себя включаю сучную суку.

— Спасибо. Прошел обучающий курс, как начинать неприятный разговор?

Брови Камиля быстро взлетают вверх, после чего он усмехается.

— Рад, что ты в боевом настроении.

— Иногда оно пригождается, — отрезаю я. — Особенно когда тебя обвиняют в том, что ты безответственная.

— Извини за тот день, — произносит он через паузу. — Новость о том, что дочь сломала нос, выбила меня из колеи. Думаю, это можно понять.

Эмоции внутри меня закипают. Возможно, начни Камиль разговор с очередных обвинений, я бы чувствовала и вела себя по-другому. Но сейчас, когда он частично признал свою вину, во мне зреет потребность высказаться.

—Да кто сказал,