От Уайтекера, несмотря на подписанное соглашение, толку было мало. С конца января агенты встречались с ним раз пять или шесть, но о фиксировании цен он не сообщил ничего нового. Зато все чаще упоминал Уэйна Брассера. Он откровенно надеялся, что главным свидетелем вместо него станет Брассер. Агенты провели пробный допрос Брассера по делу Фудзивары и среди прочих задали вопрос о том, не желает ли он обсудить иные проблемы. Брассер такого желания не выразил, а агенты не стали настаивать. Чем больше народу будет знать об их интересе к фиксированию цен, тем скорее об этом узнает руководство АДМ, и оно непременно насторожится.{125}

К тому же те немногие аудиозаписи, которые представил Уайтекер, были плохого качества. Агенты на своем веку прослушали тьму записей разговоров и ожидали более качественного материала. Некоторые из записей – вроде записанного в самолете разговора с Рэнделлом – было трудно расслышать. В других случаях слова заглушал телевизор и прочие помехи. А в содержании записей хорошего качества не было ничего ценного. Агентам осточертело слушать о Брассере, они хотели знать, что говорят те, кто работает в компании. Но Уайтекер снова и снова твердил, что записывать было нечего.

Наконец терпение Шепарда лопнуло.

– Уайтекер только притворяется, что сотрудничает, – заявил он Везероллу. – Думаю, он хочет сорваться с крючка.

Везеролл согласился. Уайтекер, несомненно, что-то утаивает. Агенты снова обратились к спецагенту Стивену Эттеру из подразделения психологов-бихевиористов, который уже консультировал их относительно Уайтекера несколько месяцев назад. Шепард изложил ему соображения, и Эттер дал несколько советов, после чего Шепард позвонил Байрону Кадмору и поделился с ним своими заботами.

– И что вы собираетесь делать? – спросил Кадмор.

– Еще раз прогнать его через машину.

То есть снова проверить на полиграфе.

– Ну и правильно, – отозвался Кадмор. – Сообщите результаты.

Двадцать секунд.

– Вы говорите нам всю правду о своем участии в фиксировании цен? – спросил агент Гамара.

Уайтекер взглянул на график. В тот вечер, 10 марта, он увидел Гамару и удивился. Его снова не предупредили. Он пытался сохранить невозмутимость, заявил, что ничего не скрывает и охотно пройдет еще одну проверку. Гамара вновь заранее перечислил вопросы, которые собирался задать. Но этот вопрос его встревожил.

– Да, – ответил Уайтекер, повысив голос.

Кажется, график не изменился. Этот вопрос был пятнадцатым по счету и вторым из тех, что касались фиксирования цен. Еще два были таковы: правда ли, что Мик Андреас велел ему купить микробы у Фудзивары, и действительно ли он перевел звонки со своей домашней линии на служебную по указанию Марка Шевирона. Оба раза Уайтекер ответил «да».

Гамара задал последний, контрольный, вопрос и, не поднимая головы, сделал пометку на графике.

Закончив повторную серию вопросов и ответов, Гамара внимательно изучил графики и сделал пересчет результатов. Сомнений не было: на все вопросы о фиксировании цен Уайтекер дал ложные ответы.

Он снова не прошел испытание.{126}

Как и в первый раз, агенты ушли совещаться в соседнюю комнату и прикрыли дверь. Затем дверь отворилась. По их лицам он понял все и заговорил, даже не дав им сесть:

– Знаете, парни, я устал, а завтра утром у меня важные дела, так что мне надо домой.

Агенты медлили с ответом, и он повторил:

– Мне правда надо ехать. Завтра трудный день, я устал, так что…

Ну что ж, если Уайтекер решил уйти, не удерживать же его силой.

– Ладно, Марк, – сказал Шепард. – Иди домой.

Уайтекер направился к дверям. Разочарованные агенты молчали. Уайтекер, несомненно, и сам понимал, что провалился. Везеролл был уверен, что, выйдя из номера, Уайтекер больше не вернется. А если и вернется, то снова будет врать.

На тайном сотрудничестве можно ставить крест, удрученно думал Везеролл.{127}

На следующее утро в декейтерской резидентуре ФБР раздался телефонный звонок. Шепард снял трубку.

– Привет! – свистящим шепотом произнес Уайтекер. – Это Марк.

Шепард в растерянности не знал, что сказать.

– Я хочу встретиться, – продолжал Уайтекер. – Мне нужно поговорить с вами.

– Но Марк, мы же…

– Брайан, выслушайте меня еще раз. Поверьте, это очень важно.

– Ну хорошо, Марк, – согласился Шепард, помедлив. – Я закажу комнату.

Уайтекер был полон энтузиазма. Он с жаром уверял Шепарда и Везеролла, что говорил правду, что хочет сотрудничать и что они могут ему доверять. В этот день он много читал о полиграфах и убедился, что они ненадежны. Проверку на детекторе лжи проваливали многие, говорившие правду. Он сам читал об этом. Он знает.

Агенты на это не купились. Уайтекер может до посинения доказывать, что детектор лжи соврал, это их с толку не собьет.

Когда Уайтекер выдохся, в разговор вступил Везеролл.

– Марк, – сказал он, – я понимаю, что вам нелегко работать в компании, где все это происходит, и нелегко доносить на своих друзей и коллег. Но легких путей не бывает, что поделаешь.

Уайтекер молчал.

– У вас нет выбора, с самого начала не было. Мы все равно никуда не исчезнем. И у вас только один способ защитить себя, только один верный путь – начать говорить правду.

Везеролл несколько минут вразумлял Уайтекера, стараясь в то же время понять его и влезть в его мысли.

– Ну да, конечно, говорить правду трудно. Мы знаем, что вы о чем-то умалчиваете, скрываете от нас что-то. Ясно, что это угнетает вас. Я знаю, как тяжело нести это бремя.

Уайтекер молча смотрел в стол.

– Марк, признайте, ведь так и есть?

Сначала Уайтекер не двигался, затем медленно кивнул.

Есть контакт.

– Говорю вам, Марк, правда – единственное, что принесет облегчение. Перестаньте терзать себя. Начните говорить, и все пойдет само собой. – Он наклонился. – Вам надо думать не о своих коллегах, Марк, а о себе.

Уайтекер взглянул на Везеролла. Он был в тупике. Война цен затухала, встречи с конкурентами из Азии возобновились. Его планы провалились.

Он прокашлялся. Эти ребята слишком упертые, их с толку не собьешь. Еще чуть-чуть, и навесят на него обвинение.

Выхода не было.

– Последние пять недель, – сказал он, – я лично участвовал в переговорах о фиксировании цен на лизин.